это правда, недаром друг Федора казался ему немного странным. Внутренне он посочувствовал ему, но вслух говорить об этом воздержался.

– Да я бы, может, и нанял, только проституток не терплю, мне природная брезгливость не позволяет. Ты же не будешь садиться голым задом на общественный унитаз? Вот и я так. Однажды пробовал, чуть не вырвало, когда представил, сколько мужиков ее имело. Поэтому и женился, Любу я не обманывал, сразу сказал ей, что не люблю и никогда не сумею полюбить. Я с ней всю жизнь бы прожил, не изменяя, но любить… Боюсь, это не для меня.

– Даже не знаю, что тебе на это сказать.

– Ты ничего не говори, прими к сведению и только.

Георгий позвонил по тому номеру, по которому не дозвонился Стас, на сей раз подошла хозяйка телефона:

– Кто это, с кем я говорю? – услышал Георгий глуховатый голос. Если бы он не знал, что разговаривает с бывшей одноклассницей жены, то решил бы, что на том конце провода какая-то старуха. Он представился и попросил уделить ему немного времени.

– Говорите, нечего «турусы на колесах разводить», – грубовато ответили ему.

– Ну, что же, тогда без предисловий. Я муж Любы, вашей бывшей одноклассницы и, как я понял, подруги. Вы в курсе, что ее убили?

– Слышала, печально, но при чем тут я?

– Я хотел бы знать больше о ее школьных годах. У нас две дочки, они подрастут и будут спрашивать о маме, потому я и хочу как можно больше знать о ней.

Тут Георгий слукавил, он звонил совсем не из-за детей, но ему самому понравилась эта идея. Действительно, девчонки будут расти, и наверняка захотят что-то знать о матери, вот тут он и расскажет.

– Что я могу сказать, она была хорошей ученицей, мы вечно у нее списывали домашку, но потом она поехала поступать в Москву и не поступила. Впрочем, чему тут удивляться, наше поколение еще проходило по системе экзаменов, а учили нас уже из рук вон плохо. Если бы она готовилась с преподавателями, а так, короче, второй раз она поступать не стала, просто нашла мужа и осталась в Москве.

– В школе у нее были романы? Может, был человек, который не простил ей отъезда в другой город, не простил замужества?

– Роман у нее был, только парень быстро утешился и женился на нашей общей подруге. Впрочем, они еще до Любиного отъезда разбежались, так что слово «утешился» не совсем подходит. Он гораздо раньше свалил от нее.

– А почему? Вы знаете причину их ссоры?

– Ой, да не было никакой ссоры, ну молодые мы были, горячие. Любка как-то на танцах с другим одноклассником кокетничала, с Толиком Званцевым, а ее Витька уже тогда видно присмотрел ей замену. Ну а потом она уехала и несколько лет тут не появлялась.

– Как же так, она периодически ездила к родителям, и они к нам приезжали. Вы разве ни разу не виделись за это время?

– Один раз, случайно, года два назад, – неохотно ответила собеседница. – Мне ребенка пора на улицу нести, а то скоро ужинать, вечерняя прогулка ему нужнее, чем я буду с вами болтать.

И не прощаясь, она отключилась.

Едва Георгий собрался звонить Саше, чтобы узнать, не пора ли забирать девочек домой, как позвонила мать Любы. Она сразу начала извиняться за глупые слова, и, получив заверения, что он совсем не обиделся и по-прежнему относится к ним как к родственникам, успокоилась. Наконец она отключилась, и Георгий мог позвонить Саше. Та сказала, что девочек привезет сама, и ей необходимо поговорить с ним, но по телефону она не готова говорить, надо собраться с мыслями. Заказав ужин, Георгий уселся ждать детей и Сашу. Они появились в начале девятого, ужин был уже на столе, девочки быстро поели и отправились в свою комнату, смотреть на ночь телевизор. Саша, посидев немного, тоже стала собираться.

– Ты хотела со мной поговорить о чем-то.

– В общем, ничего важного и срочного, только я хотела тебе сказать, что нельзя девочек заставлять заниматься балетом. Это тяжелый и, часто, неблагодарный труд. Тех, кто, окончив нашу академию, становится солистом, причем я не говорю о Большом театре, это вообще отдельная песня, я имею в виду любой театр оперы и балета, единицы, остальные всю жизнь прозябают либо в других коллективах, либо вообще уходят из профессии. Вариантов, конечно, много, но без знакомства практически нереально попасть на сцену не в качестве «тридцатого лебедя». Короче, стоит серьезно подумать, надо ли твоим дочерям во все это ввязываться. Они способные девочки, особенно старшая, но многие подводные камни я тебе назвала, так что думай сам.

– Я, честно говоря, не совсем понял, к чему этот разговор. Сама говорила про осанку, про красивую походку, а что касается будущей профессии, так сами выберут, что им по душе. Я вовсе не собираюсь делать из них балерин. Пока пусть позанимаются, а там посмотрим.

– Я испугалась, что ты серьезно настроен их отдавать в балетные классы.

– Нет, конечно, я просто хочу их занять делом, чтобы не болтались так просто, поменьше таращились в телевизор и побольше читали. Пока это касается только старшей, но ведь Настя все за ней повторяет, а пройдет время, и она подрастет. Вот и стараюсь заранее их чем-то увлечь.

– Ну раз ты такой предусмотрительный отец, я спокойна. Да, забыла спросить, у нас на работе продают билеты в Большой театр, может вам купить?

– Купи, если можно, четыре и не слишком далеко. Не уверен, правда, что Настю пустят на вечерний спектакль.

– Я договорюсь, а зачем тебе четыре билета?

– А ты разве не пойдешь?

– Я уже раз по сто видела каждый балет, только «Баядерку» не удалось посмотреть, ее в репертуаре не было в последнее время. Я с вами не пойду, поеду деда навестить, а вы сходите, я вам ложу оставлю и предупрежу, чтобы ребенка пропустили. Спектакль будет в четверг, билеты возьмешь у администратора, не забудь, начало в девятнадцать часов.

– Все отлично, только хотелось бы знать, что смотреть будем? – улыбнулся Георгий.

– Прости, думала, сказала, «Золотой петушок» устроит?

– Конечно, я девочкам сказку прочту, и они будут знать, что смотрят.

– Все, я побежала, а то я сегодня без машины, сейчас такси подойдет, и скоро дома буду, если «пробок» нет.

Прошло несколько дней, и наступила настоящая весна. И птицы пели, и солнце светило, нагревая скамейки и высушивая небольшие лужицы под ними. Наконец пришла суббота. Дочери, начиная с вечера четверга, только и говорили о балете, о