— Миссис Харкер, вы догадываетесь, что я хочу сказать? — донесся до меня голос Сиварда.

Я молча покачала головой.

— Вы страдаете эротоманией в наиболее типичной ее форме, — изрек доктор и снова повернулся к Джонатану. — Если оставить болезнь без лечения, она неизбежно будет прогрессировать и перейдет в следующую стадию — нимфоманию. Миссис Харкер знает, что это такое, потому что в нашей клинике имела возможность наблюдать за больными, одержимыми этим недугом.

— А как… проявляется нимфомания? — с запинкой спросил Джонатан.

— Больная досаждает всем окружающим ее мужчинам постоянными сексуальными домогательствами, — последовал ответ. — Излишне говорить, что это влечет за собой множество неловких ситуаций, унизительных как для нее самой, так и ее близких. К счастью, в подобных случаях мы можем предложить весьма эффективное лечение.

По спине моей пробежал холодок.

— Я не нуждаюсь в лечении! — отрезала я. — Я совершенно здорова! И не собираюсь становиться одной из ваших пациенток!

Перед мысленным моим взором встала Люси, со слезами на глазах заверяющая всех и каждого, что чувствует себя прекрасно. Тогда, в Уитби, Сивард счел ее отказ от лечения одним из симптомов истерии, вспомнила я, и попыталась взять себя в руки.

— Не понимаю, на каком основании вы решили записать меня в сумасшедшие, — заявила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно и спокойно. — Насколько я помню, до сих пор я никому не досаждала сексуальными домогательствами и не создавала неловких ситуаций. Несколько раз мне снились дурные сны, только и всего. Всего несколько дней назад вы сами, доктор Сивард, заявили, что мне нечего опасаться за собственное душевное здоровье. Почему сейчас вы переменили свое мнение?

— Тогда я еще не мог составить полного представления о вашем состоянии, миссис Харкер, — ответил он. — Вы не были со мной до конца откровенны. Да, многие важные обстоятельства вы скрыли от меня или же подали в искаженном свете, — добавил он и, скрестив руки на груди, устремил на меня укоряющий взгляд. — Помните, я говорил вам, что лживость является одним из важных симптомов сексуальной истерии? Я совершил ошибку, приняв все ваши рассказы на веру. Но как я мог отнестись к вашим признаниям иначе? Вы пришли ко мне за помощью, и я думал, что могу рассчитывать на вашу искренность. На самом деле вы поделились со мной лишь малой частью своих фантазий. Я не смог понять, как велика власть навязчивой идеи, и в результате поставил неверный диагноз. Конечно, для специалиста это непростительная оплошность. Я должен был заметить, насколько шатка и неубедительна сконструированная вами версия. Но я обещаю загладить свою вину, полностью восстановив вашу психику.

Он повернулся к Джонатану.

— Видите ли, от всех прочих живых существ, обитающих на этой земле, женщин отличает обостренная чувствительность, которой они наделены от природы. Причина этой чувствительности кроется в деятельности их репродуктивных органов. Иными словами, рассудок женщины находится в полной зависимости от ее тела. Именно поэтому женщины так подвержены истерии. Мы, представители сильного пола, должны относится к ним с сочувствием и пытаться им помочь. Иначе они окончательно утратят представление о реальности, заблудившись в заколдованном лесу собственных фантазий и галлюцинаций.

— Мина, тебе необходимо лечиться, — заявил Джонатан. — Ты просила меня приехать сюда и прибегнуть к помощи медицины, и я выполнил твою просьбу. Теперь настала твоя очередь слушаться меня.

— Или вы хотите, чтобы этот призрак, созданный вашим воображением, преследовал вас до конца дней, миссис Харкер? — вопросил Сивард.

Я поняла, что у меня осталась одна лишь надежда — мой муж.

— Джонатан, прошу тебя, не позволяй им меня лечить. Своими процедурами они убили Люси. Ее кормили насильно, вставляя ей в горло трубку, а потом сделали ей несколько переливаний крови, от которых она умерла.

Я несколько раз сглотнула, пытаясь не разрыдаться. Мысли мои судорожно метались в поисках спасительного выхода. Я отчаянно не хотела превратиться в пленницу этой зловещей клиники, не хотела стать материалом для жестоких научных опытов. Но смятение, в котором я пребывала, не позволяло мне придумать ни единого веского аргумента в свою защиту. Лживость и изворотливость, в которых меня обвинял Сивард, никогда не были присущи моей натуре, а сейчас мне изменила даже элементарная сообразительность. Я чувствовала себя абсолютно беспомощной. Если даже Люси, прирожденная обманщица, с детства умеющая вертеть людьми по своему усмотрению, оказалась во власти здешних докторов, на что рассчитывать мне?

Сивард без труда сумел обернуть мои слова, обращенные к Джонатану, против меня же самой.

— Леди Годалминг отказывалась принимать пищу и тем самым довела себя до полного истощения, — заявил он. — В результате у нее развилась лихорадка, которая и послужила непосредственной причиной смерти. Вам все это прекрасно известно, миссис Харкер. Точнее, рациональная часть вашего сознания признает эти факты, а та его часть, что охвачена недугом, пытается их извратить.

В поисках подтверждения своих слов он обратился к фон Хельсингеру:

— Разве я не прав?

Фон Хельсингер перевернул обе руки ладонями вверх и пожал плечами, словно говоря «разумеется, правы».

— Основные проявления болезни у миссис Харкер сходятся с симптомами, которые мы наблюдали у леди Годалминг, — заявил он. — Одержимость объектом своей любви, неколебимая уверенность в том, что он питает ответное чувство, настойчивое утверждение больной, что она является жертвой любви, и так далее. Этот недуг имеет весьма широкое распространение среди женщин. По моему убеждению, он связан с несовершенством женской психики и имеет выраженный генетический компонент. Всю свою жизнь я бьюсь над разрешением этой проблемы и уже достиг немалых успехов.

— Джонатан, вы даете нам разрешение приступить к лечению миссис Харкер? — осведомился Сивард, сохранявший зловещее хладнокровие.

Джонатан снова взял со стола газету и уставился на фотографию.

— Теперь, когда я спокойно разглядел снимок, я вижу, что это размытое изображение лишь отдаленно напоминает графа, — заявил он. — Приношу свои извинения за то, что поднял такой переполох. Но когда я увидел графа, точнее того, кого принял за графа, в обществе своей жены, я пережил настоящий шок. Впрочем, нет худа без добра. Благодаря тому, что я так нелепо обознался, мы смогли выявить, что с психикой Мины не все благополучно.

— Отлично сказано, сэр, — кивнул Сивард, открыл свой черный саквояж и извлек оттуда шприц для подкожных вспрыскиваний, похожий на тот, что использовал доктор, лечивший мистера Хавкинса.

— Нет, нет, — беспомощно лепетала я. — Не надо никаких лекарств.

Мысль о том, что я говорю и действую в точности как несчастная Люси, пронзила меня до глубины души. Усилием воли я заставила себя замолчать. Но стоило Сиварду приблизиться ко мне со шприцем в руках, я не сдержалась и завизжала.