Фон Хельсингер нажал на ножную панель звонка. Джонатан подошел ко мне и сжал меня в объятиях.

— Тебе нечего бояться, Мина, — проворковал он. — Доктора хотят лишь одного — помочь тебе. Скоро ты почувствуешь себя намного лучше.

Сивард терпеливо стоял в стороне, держа наготове шприц, наполненный какой-то жидкостью. В дверях появились миссис Кранц и миссис Вогт.

— С этого дня миссис Харкер является пациенткой нашей клиники, — объявил Сивард. — Прошу вас, безотлагательно приготовьте все, необходимое для водных процедур.

— Какие еще водные процедуры? — задыхаясь от ужаса, взвизгнула я.

Джонатан разжал объятия и позволил смотрительницам взять меня под руки. Хватка у обеих оказалась просто железной. Я поняла, что сопротивление бесполезно.

— Водные процедуры помогут вам расслабиться, миссис Харкер, — сообщил он. — Благодаря им ваша кровь очистится от вредных примесей, которые угнетающе влияют на нервную систему. Вы избавитесь от нервного напряжения и забудете о своих тревогах. Прошу вас, не надо сопротивляться, миссис Харкер, — добавил он, заметив, как я извиваюсь в руках смотрительниц. — Если вы не будете стоять спокойно, укол может причинить вам боль.

В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь причмокиванием фон Хельсингера, курившего свою трубку, да шелестом моего шелкового рукава, который одна из смотрительниц закатала выше локтя.

Игла вошла мне под кожу, и лекарство проникло в мою кровь. По всей видимости, это было какое-то успокоительное средство, потому что я ощутила, как меня охватывает апатия. Мои напряженные мускулы расслабились, собственная участь внезапно стала мне безразлична, и у меня пропало всякое желание доказывать кому бы то ни было, что я не сумасшедшая и не нуждаюсь в лечении. Все аргументы и логические доказательства, которые я только что прокручивала в голове, внезапно развеялись, подобно дыму от трубки фон Хельсингера. Волна равнодушия накрыла меня с головой, конечности мои стали вялыми и безжизненными. Все происходящее со мной я теперь воспринимала словно сквозь пелену. Смутно я сознавала, что меня куда-то несут, раздевают и укладывают в мягкую постель. Около моего уха раздавался чей-то успокоительный шепот, но я не понимала ни единого слова. А потом я провалилась в черную дыру сна и на какой-то блаженный промежуток времени словно перестала существовать.

Проснулась я от холода — леденящего, арктического холода, сковавшего мое тело. Казалось, я замурована внутри ледяной глыбы. Я не сразу вспомнила, что со мной произошло, и поначалу решила, что вернулась в детство. Обрывки каких-то смутных воспоминаний и пугающих образов окружали меня со всех сторон. Я воображала себе, что меня крестят в ледяной купели и сейчас погрузят в воду с головой и утопят. Чьи-то сильные руки держали меня под холодной водой, и я напрасно извивалась, пытаясь вырваться. Отважившись наконец открыть глаза, я увидела рядом двух незнакомых женщин. Мои руки были плотно прижаты к телу, запеленатому в мокрые холодные простыни.

— Где я? — спросила я и не узнала собственного дрожащего голоса.

Мне пришло в голову, что я уже умерла и попала в потусторонний мир, возможно, в преддверие ада.

— Вы в кабинете водолечения, голубушка, — ответила одна из женщин.

При каждом вдохе в мою сдавленную грудь проникала лишь малая толика влажного воздуха, пронизанного едким запахом химикалий. Я была не в состоянии повернуть голову и как следует рассмотреть, что сделали с моим телом. Но ледяные объятия влажного муслина с каждой минутой становились все мучительнее.

— Помогите мне, — взмолилась я. — Я сейчас умру от холода.

— Мы как раз тем и занимаемся, что помогаем вам, голубушка, — раздалось в ответ. — Вы принимаете водные процедуры.

Говоря это, женщина смотрела не на меня, а куда-то в пространство. Я не видела ее лица, видела лишь, как ходит туда-сюда провисшая кожа под ее дряблым подбородком. Напевный ее голос был напрочь лишен каких бы то ни было эмоций.

— Будьте умницей, и все будет хорошо, — продолжала она. — Все, что от вас требуется, — спокойно лежать и позволить нам о вас позаботиться.

Я не могла поверить, что меня обрекут на смерть от холода, однако обе женщины отошли прочь, не собираясь прекращать мои страдания. Я слышала, как их увесистые зады опустились в кресла. Женщины тяжело дышали, словно утомившись от трудной работы. Отчаянно стуча зубами, я продолжала взывать о помощи. Несколько раз я прикусила язык и при этом взвизгнула от боли. Слезы потекли по моему лицу, крошечные капли теплой жидкости в этом ледовитом океане кошмара. Но мои мучительницы не обращали на мои мольбы и стоны ни малейшего внимания, лишь пару раз шикнули, призывая меня успокоиться.

Потом, судя по звуку отодвигаемого стула, одна из них поднялась и вышла из комнаты. Другая осталась на месте и, похоже, занялась вязаньем, по крайне мере, до меня доносилось позвякивание спиц. Я тщетно пыталась согреть окоченевшие губы, облизывая их языком, который словно превратился в кусок льда. Ложем мне служила жесткая металлическая пластина. Смотреть я могла только вверх, в низкий потолок, выложенный белой кафельной плиткой. Не представляю, сколько времени я пролежала так. Возможно, час, а может быть, намного больше. Наконец я почувствовала, что простыни начали высыхать и тело мое немного согрелось. Тут сиделка встала. Я возликовала, полагая, что она намерена прекратить пытку. Но она прошаркала в дальний конец комнаты, где, судя по звуку, повернула какой-то кран.

Через несколько мгновений она уже стояла надо мной, поливая меня ледяной водой из шланга. Я не могла двинуть ни рукой, ни ногой, лишь тело мое, пытаясь избежать мучений, выгибалось и корчилось, насколько позволяли тугие пелены. Визг, вырвавшийся из моей глотки, был так оглушителен, что у меня самой звенело в ушах. Я думала, эти пронзительные вопли заставят кого-нибудь примчаться мне на помощь, но они утонули в привычном хоре криков и стонов, наполняющих палаты и коридоры клиники. В моих жалобных завываниях не было ничего особенного — всего лишь шум, поднятый очередным пациентом.

Прошел еще час или около того. Я по-прежнему дрожала, изнывая в ледяном плену. У сиделки, как выяснилось, имелся немалый опыт по части подобных истязаний — как только простыни начинали высыхать и тело мое слегка согревалось, она принималась поливать меня холодной водой. Порой я теряла сознание, но забытье было неглубоким и не позволяло мне хотя бы на короткое время забыть о своих мучениях. Но вот в комнату вошла другая женщина, и обе сиделки принялись распеленывать меня. Язык отказывался мне повиноваться, и я не могла даже поблагодарить их. С нетерпением я ожидала, когда мое окоченевшее тело разотрут полотенцами, наденут на меня теплую рубашку и скажут, что процедура закончена. Вместо этого одна из сиделок взяла меня за плечи, другая — за ноги, вдвоем они подняли меня и без предупреждения опустили в ванну, наполненную обжигающе холодной водой. Мучения, которые я только что перенесла, оказались пустяком по сравнению с этой новой пыткой. У меня перехватило дыхание и потемнело в глазах, однако я не потеряла сознание. Невероятный, неземной холод пронзил меня до мозга костей. Я попыталась выскочить из ванны, но сильные руки сиделок удерживали меня в воде.