– Ага, – кивнула Катерина. – Василий,конечно, и меня подозревал, но как-то невсерьез. Наверное, полагал, что жена нев курсе его рабочих дел. Не так просто зайти в кабинет и ночью, когда мужкрепко спит, пошарить в служебных документах! Самойлов считал меня кем-то вродедрессированной обезьянки – щелкнешь пальцами, она и прыгает. В юности ясовершила один нехороший поступок, Василий узнал о нем и шантажировал меня. Какмуж с женой мы перестали жить спустя несколько месяцев после свадьбы. Но уйтиот Самойлова я не могла, он превратил меня в помесь прислуги с личнымсекретарем и был абсолютно уверен: страх приковывает к нему жену крепче цепи.

– И ты решила ему отомстить? – предположила я.

– Нет, – мягко улыбнулась Катя. – Вначале язадумала удрать, стала потихоньку строить в укромном месте дом, влезла в долги,наивно считала, что как-то выкручусь. Ну а потом пришла мысль: я много летпахала на муженька, грубо говоря, за миску каши, неужели не имею права нанекоторую часть его денег? Могла бы прихватить с собой кое-кого из девочек,спасти их.

Я потеряла аппетит. Василий Олегович был хитер, он, кстати,знал и кое-что про Шумакова. Отлично помню, как помрачнел Юра, когда услышал изуст Самойлова фразу про Пятую Радиальную улицу и некую Таню. Я не сталазадавать любимому никаких вопросов, а сам он на эту тему не заговаривает. Укаждого человека в прошлом имеется скелет, который лучше поглубже закопать в землю.

– А потом, – продолжала Катя, – я поняла: онменя не отпустит, рано или поздно докопается до истины, узнает, что инфу слилая, и убьет. Мне не страшно умирать, но что станется с сиротами, которых я, помере сил и возможностей, защищаю от педофилов? Василий Олегович был оченьстранный человек. Он во всем потакал бывшим любовницам, а остальных легкопродавал Роману! Девочек покупали высокопоставленные люди, представь связиВасилия! Понимаешь теперь, почему это дело спустили на тормозах?

– Любители молодой клубнички спасали своюрепутацию, – кивнула я.

– Василий был хитрым, но одновременно и глупым, –с чувством явного превосходства улыбнулась Катя. – Замутил историю сИваном Васильевичем, обсуждал по телефону детали, полагал, что дома он вполнейшей безопасности! Но я-то имею уши! Гениальная идея: повернуть дело такимобразом, чтобы народ у тебя «омолодитель» выпрашивал, а потом его съел.Самойлов и потешился, и подозреваемых напугал! Только я знала, что пилюли изсахара, и молчала. Когда Василий раздал таблетки, у него осталось четыре штукив коробке. Муж заснул, я их вынула и подменила на свои, в них был не сахар, апротоплан[17].

– Средство, способное остановить дыхание! –воскликнула я. – Его иногда используют во время операции, когда больнойнаходится на аппарате «сердце – легкие». Отследить протоплан в кровипрактически невозможно, он аналогичен веществу, которое вырабатывает саморганизм человека.

– Его не продают, – улыбнулась Катерина, – ноесли очень захочешь – достанешь. Я думала, во время ужина сыпану мужу в еду, онслопает и уедет в мир иной на глазах у всех. Начнут расследование, всеразболтают про «омолодитель», оставшиеся таблетки возьмут на анализ, а в нихпротоплан. И какой сделают вывод?

– Дурацкая идея, – фыркнула я. – Все, ктопринял лекарство, живы, а Самойлов умер. Или… Марфа с Игорем тоже…

– Что ты! – вздрогнула Катя. – Я не хотеланикому причинить зла! Не знала, что задумал Зарецкий, не слышала, как в нашукаюту заходили посторонние, и насторожилась лишь тогда, когда Василий открылкоробку, а там всего одна таблетка. Смотрю на Самойлова и понимаю: нужноиспользовать этот шанс! Ему надо сейчас пилюлю на глазах у всех слопать, и делуконец! Потом соображу, что ментам сказать! Совру: «Муж решил убить предателя,он подозревал Зарецкого, приготовил для него яд, но перепутал пилюли иотравился сам».

– Очень глупо! – сказала я.

– Я нашла бы лучшие аргументы, – оправдаласьСамойлова.

– И ты так повела разговор, что Василий Олегович принялотраву! Он-то считал, что глотает спрессованный сахар!

– Ага, – весело отозвалась Катя. – Затосиротам больше ничего не грозит!

Я подавила желание стукнуть Катерину по башке подносом.

– Значит, ты богатая вдова и летишь в Нью-Йорк?

– Скажем так, женщина со средствами, – поправилаСамойлова. – Прощай, Россия, больше не вернусь. Я купила небольшой дом в,так сказать, одноэтажной Америке, хочу осесть в захолустье.

– А как же приют? – не успокаивалась я.

Катя отхлебнула кофе из стаканчика.

– Много лет я заботилась о чужих детях, устала.Интернат закрыт, у меня не хватает сил на девочек, да и здоровье пошатнулось!

– Зачем ты рассказала мне правду? – прошипела я.

Катя аккуратно вытерла пальцы салфеткой.

– Ты сидела с таким видом, словно находилась около кучидерьма. Обидно мне стало. Я спасла мир от шантажиста и педофила, мне,по-хорошему, положена награда, а не презрение. Не о себе думала, о бедныхдевочках!

– Прошу внимания, – заговорило радио. – Черезнесколько минут наш самолет начинает посадку, просьба к пассажирам не покидатьсвои места и пристегнуть ремни.

– В хорошей компании время пробегает незаметно, –констатировала Катя.

– И ты не боишься, что я побегу с заявлением вполицию? – протянула я.

Самойлова усмехнулась:

– Полиции Нью-Йорка до меня дела нет, а в Москве ябольше никогда не появлюсь. Кстати, в России остались мои приятели, они мнепомогли без проблем получить грин-карту, весьма влиятельные люди. И что я теберассказала? Не помню! Зря ты не хочешь со мной дружить! Впрочем, теперь это ужене имеет значения, мы будем жить в разных странах. Просто… мне неприятновыглядеть в твоих глазах сволочью.

Колеса самолета коснулись земли, и он, подпрыгивая, понессяпо взлетной полосе. Можно ли назвать Катю сволочью? Сначала она помогалапедофилам, потом убила Василия Олеговича, стала богатой вдовой, ликвидировалабизнес, теперь собирается вести безбедную жизнь в Америке. Сироты, очевидно,попали в руки Романа. Думаю, сутенер продолжает поставлять детей любителямнесовершеннолетних. Так можно ли назвать Катю сволочью? Нет, она намного хуже.Трудно подобрать слово, точно характеризующее Самойлову.

Аэробус заглушил мотор, пассажиры начали вставать. Катясхватила меня за плечо: