Весть о том, что по лангевикскому делу наконец-то произведен арест, на первые полосы не попала, однако малейший намек, что за решеткой сидит не тот человек, поднял бы в СМИ огромную шумиху. Линуса Кванне просто необходимо признать виновным. Вдобавок надо учитывать и жестокую реальность. Ни доггерландская полиция, ни прокуратура не располагают ресурсами более чем на одно серьезное дело.

Правда, скорее всего, в том, что Хёуген увидел в мурбекском расследовании возможность реабилитироваться. Именно то, что им нужно: вполне ясный случай, компетентный руководитель расследования и немного честной пешей полицейской работенки. Скоро порядок будет восстановлен.

Теперь он вряд ли так в этом уверен, думает Карен.

Однако молчит. Карен Эйкен Хорнби в самом деле умеет держать хорошую мину.

Тем не менее два часа спустя, бросив взгляд на кабинет шефа, она берется за телефон.

— Нет, мама пока не вернулась, — говорит Метта Бринкманн-Гран, уже с легким раздражением в голосе. — Сколько можно спрашивать?

— И она по-прежнему не давала о себе знать?

Метта Бринкманн-Гран вздыхает.

— Позавчера она звонила из Бильбао и сказала, что вернется, как только найдет рейс подешевле. Но я ведь уже говорила об этом вашей коллеге.

Карен проклинает свой плохой шведский. Наверно, она ослышалась.

— Как вы сказали? Кому вы об этом говорили?

— Другой полицейской, которая звонила сегодня утром. Мамин мобильник зазвонил, и в конце концов я ответила, подумала, вдруг что-то важное. Но она задавала те же вопросы, что и вы. Хотела связаться с мамой и узнать, когда она вернется домой. Вы что, не общаетесь друг с другом в полиции?

На миг голова у Карен идет кругом. Коллега-полицейская? Может, Астрид Нильсен пыталась связаться с Дисой, не предупредив ее? Нет, Астрид подключили к смеедовскому расследованию, вряд ли у нее есть время на что-то еще. И она бы определенно сообщила, если бы по какой-то неведомой причине так поступила.

— Та другая женщина, с которой вы разговаривали, она действительно представилась полицейской? Я имею в виду, четко и ясно.

Несколько секунд Метта молчит, потом с искренним удивлением в голосе произносит:

— Нет, сейчас, когда вы спросили, до меня дошло, она не говорила, что из полиции. Но представилась честь по чести, назвала фамилию, держалась официально. И говорила примерно как вы.

— Как я? Что вы имеете в виду?

— Ну, “л” и “р” у нее такие же твердые, как у вас там. И вопросы задавала те же. Вот я и решила, что она из ваших. — Метта Бринкманн-Гран опять умолкает. — Вообще-то она бы вполне могла быть англичанкой. Или американкой. Да и имя подходящее. Ее звали Энн Кросби.

— Энн Кросби. Вы совершенно уверены?

— Я записала имя, вместе с телефоном и прочим. Она просила позвонить, как только мама вернется. И я обещала.

Карен крепко зажмуривается, потом задает следующий вопрос:

— И вы позвонили? Позвонили этой Энн Кросби и сказали, что ваша мама на пути домой?

— Конечно! Я и вам хотела позвонить, но подумала, что достаточно одного звонка в полицию. Подумала, что Энн Кросби наверняка сообщит вам, что мама возвращается домой. Я ей так и сказала.

Только в эту минуту Метта Бринкманн-Гран, похоже, осознает свою оплошность.

— Я ведь думала… Даже не сомневалась… Так или иначе, это не имеет значения, — добавляет она, упрямо стараясь оправдаться. — Словом, мама пока до дома не добралась.

Черт, кто же такая эта Энн Хорнби, думает Карен, когда после восьми гудков безнадежно жмет на кнопку и бросает мобильник на стол.

Метта Бринкманн-Гран, весьма любезно и без возражений, цифру за цифрой продиктовала мобильный номер Энн Кросби — по-шведски и по-английски, во избежание языковых недоразумений. Закончив разговор, Карен тотчас набрала этот номер. Десять гудков, без ответа, без автоответчика. Новая попытка пять минут спустя — восемь гудков, безрезультатно.

Карен берется за мышку и видит, как пугающе бесконечные движения экранной заставки сменяются логотипом доггерландской полиции. Два быстрых поиска удостоверяют, что в республике не зарегистрировано ни одной Энн Кросби, однако в остальном мире число женщин с таким именем просто безгранично. Третий поиск, на сей раз по мобильному номеру. Ничего. Вероятно, карточка, пополняемая наличными, разочарованно думает она.

Она встает, собираясь окликнуть Карла Бьёркена, но, передумав, опять садится в кресло. Торопливо, с отчетливым ощущением, что за ней наблюдает шеф, открывает папку с материалами по убийству Сюзанны Смеед, кликает резюме Корнелиса Лоотса насчет выводов криминалистов и листает, пока не доходит до данных айтишников. Сорок пять секунд спустя она смотрит то на дисплей мобильника, то на экран компьютера.

Новая попытка, еще восемь безуспешных сигналов. Она раздосадованно набирает номер супругов Коннор и после четырех гудков слышит голос Брендона:

— У нас с Джанет есть дела поинтереснее, чем отвечать по телефону. Оставьте сообщение, мы перезвоним.

Она так и делает.

Еще один взгляд в сторону Смееда; он разговаривает по телефону и, судя по выражению лица, слышит отнюдь не приятную весть.

Да пошли они к лешему, и Смеед, и Хёуген, думает Карен, берет куртку и идет к Карлу Бьёркену.

— Пообедаем? Я угощаю.

Четверть часа спустя Карл, нацепив на вилку картофелину, приставляет к ней нож и с помощью большого пальца снимает тонкую кожуру. Они сидят в одном из приличных ресторанов на Парквей в Норребру. На почтительном расстоянии без малого двух километров от полицейского управления. Бумажник изрядно похудеет, думает Карен.

— Последние келпи в этом году, — говорит он, с видом знатока глядя на невзрачный шарик. — Дорого, но, на мой взгляд, стоит каждого шиллинга.

— Первые в году куда лучше, — замечает Карен, снимая куртку. — Правда, вкус у них не такой, как раньше. Теперь все поставлено на промышленные рельсы, целыми фурами разбрызгивают по полям какие-то зеленые водоросли. Ты бы попробовал те, какие мой дед выращивал на Ноорё. Только на фукусе, растил в затишье, в скальных расселинах.

— Лучше любые келпи, чем ничего, — говорит Карл, выуживает из морковок еще одну картофелину, кладет подле толстенного куска камбалы. — Ясное дело, надо пользоваться случаем, раз тебя пригласили. Кстати, можно спросить почему? Выиграла на скачках?

— Я подумала, так будет проще всего поговорить с тобой, — сухо роняет она. — Ты ведь не из тех, кто задает вопросы, когда кто-то машет чековой книжкой?

Карл довольно улыбается и отправляет в рот полкартофелины с изрядным куском камбалы и коричневым маслом.

— Да, Смеед бы не обрадовался, если бы знал, что у меня затяжной обед, — с полным ртом говорит он. — Я ведь должен работать над его расследованием, а не рассиживаться тут с тобой. Как раз начал вникать в материалы, когда ты подошла. Черт меня побери, невеселое чтение, в самом деле.