детка. Я буду участвовать в бесконечной гонке ради тебя. Назови расстояние. Я поеду с любой скоростью, какую ты мне позволишь. Я буду бегать, ходить или ползти, чтобы добраться до тебя. Я никогда тебя не брошу.

Моего сердца больше не было, моя грудная клетка была пуста. Я не была уверена, была ли она сейчас растаявшей лужицей у моих ног или находилась в груди Гаррета Роу. Все, что я знала, это то, что это больше не мое. Я положила свои руки поверх его, поднося их к своему лицу. — Ты сумасшедший.

— Возможно.

Я рассмеялась, звук получился прерывистым и влажным. Наклонившись вперед, все еще держа мое лицо в ладонях, я положила голову ему на грудь. Я впитывала ощущение его кожи и то, как его тело, казалось, одновременно напрягалось и расслаблялось под моими прикосновениями.

— Детка, я не прошу тебя забывать о своих обязанностях или ставить меня на первое место. Я бы не позволил тебе, даже если бы ты попыталась. Вот почему, как только ты вытащишь свою голову из задницы, я собираюсь пойти с тобой и помочь.

Я вздрогнула, вдыхая его запах и анализируя свою ментальную стену, или, по его словам, свою раковину. — Скажи мне еще раз, что ты хочешь этого, Гаррет.

— Я хочу этого.

Я улыбнулась ему, разрушая этот барьер кусочек за кусочком обеими руками. — Скажи мне, что ты хочешь меня.

Он откинул мою голову назад, чтобы я смотрела на него, и ухмыльнулся, огонь лизнул его радужки. — Я хочу тебя. Я буду говорить тебе это каждый гребаный день, если хочешь.

Поднявшись на цыпочки, я запечатлела легкий, как перышко, поцелуй на его губах. — Скажи мне, что ты мой.

— Я твой.

Его голос был низким и хриплым, и он вибрировал на моих губах так, как я никогда не хотела забывать. Я еще не была готова произнести эти три слова в ответ, этот последний кусок стены расшатался, но все еще был на месте. Но я хотела работать в этом направлении. Вместе.

— Я не хочу, чтобы ты устраивал для меня бесконечную гонку. Я не хочу быть из тех женщин, которые ожидают этого. Я отказываюсь делать это с тобой.

У него перехватило дыхание, его руки вцепились в меня, как будто после всего, что он только что положил к моим ногам, он все еще беспокоился, что я уйду от него. — Тогда о чем ты думаешь?

— Что, возможно, мы сможем пойти друг другу навстречу.

Глава 26

Мой отец швырнул в меня ветчиной.

Не нарочно, конечно, но намерение не имело большого значения, когда я смотрела вниз на брызги тушевой жидкости на своей груди, платье и ногах.

В одну секунду он поднимал его со стойки, а в следующую споткнулся и запустил им в меня. Он едва коснулся земли, как он опустился на колени, схватил жирный — вероятно, все еще вкусный — сверток и повертел его, словно проверяя, нет ли повреждений.

Я не пошевелила ни единым мускулом, мои руки все еще были раскинуты по обе стороны от меня. Я пыталась решить, следует ли мне обидеться на возмутительное кудахтанье и фырканье, доносящиеся из моей аудитории, или рассмеяться вместе с ними.

Мой папа перевел взгляд с меня на ветчину, потом снова на меня. — Правило десяти секунд, верно?

Кто-то поперхнулся, и я оглянулась, чтобы увидеть, как Лейла обмахивает лицо веером, вино капает у нее с носа, а моя мать, пошатываясь, тянется через стол за салфеткой.

Позади них, через проем между кухней моих родителей и гостиной, я могла разглядеть моего брата и Джейми, склонившихся над контроллерами, спорящих об игре и совершенно не осознающих, что происходит.

Опустив руки, я выдохнула, надув щеки. Я перешагнула через липкое месиво, оставшееся на полу, и направилась к рулону бумажных полотенец на стойке.

— Не волнуйтесь, все, я в порядке. Мои сиськи все еще целы, а платье лишь наполовину испорчено, но я ценю вашу заботу.

Я сдернула несколько полотенец, прижимая их к груди, пытаясь сделать все, что могла, с тем, что у меня было. Я не могла бы слишком злиться из-за этого; я бы тоже посмеялась. Тем не менее, это платье действительно было одним из моих любимых, поэтому я надеялась, что оно, по крайней мере, отстирается.

— Знаешь, если бы ты хотела, чтобы тебе в грудь бросили мясо, ты могла бы попросить, — слова были прошептаны через мое плечо губами, зависшими на волосок от моего уха. От этого по мне пробежала дрожь, и я не смогла удержаться, чтобы слегка не выгнуть шею, даже когда рассмеялась.

— Как тебе не стыдно, Гаррет Роу, мы на праздничном ужине.

— Мы всегда могли бы уйти, и я бы угостил тебя другим ужином, — его рука скользнула между нами, и я едва сдержала визг, когда он ущипнул меня за задницу.

Я потянулась назад и ударила его по бедру. — Если ты не будешь хорошо себя вести, я отправлю тебя домой вообще без ужина.

— При условии, что я получу десерт, когда ты придешь, — он наклонился, сорвав мой смех обжигающим поцелуем, прежде чем неторопливо удалиться, чтобы помочь моему отцу сделать бог знает что с ветчиной.

Я прочистила горло, разглаживая юбку своего платья и поворачиваясь. И Лейла, и моя мама наблюдали за мной с веселыми улыбками на лицах, и я мгновенно превратилась в помидор.

Не обращая на них внимания, я занялась последними приготовлениями к сервировке стола, отчаянно надеясь, что Гаррет оставит все свои грязные шутки при себе во время ужина.

Мы с Гарретом встречались уже месяц, но договорились не делать ничего официального. Мы просто виделись почти каждый день, и в те дни, когда я слишком много работала, он вместо этого тусовался с Джейми.

Самой долгой разлукой, которую мы провели, была неделя, когда он улетел в Калифорнию с Сарой и Гарри, чтобы провести День благодарения со своей матерью. Он пригласил нас с Джейми присоединиться, но я уже пообещала Джиму, что поработаю в праздничную смену охранником, и мне пришлось отказаться. Я сожалела об этом каждый день, когда его не было.

Но, тем не менее, мы не договаривались ни о каких ярлыках, ни о каких серьезных обязательствах. Конечно, он смерил Майкла презрительным взглядом, когда бедняга попытался застать меня наедине, чтобы поговорить. И, конечно, я была почти уверена, что отрежу язык любой женщине, которая попытается за ним приударить, но, несмотря