Гхен кивнул:

– Я очень удивлюсь, если Паллино еще не уложил кого-то из них. Этот парень уделывает «сфинксов» уже пять лет подряд.

– Идем, – позвал я. – Пора.

Здоровяк-мирмидонец оказался прав. Мы прошли мимо второго обездвиженного гладиатора, сидевшего возле колонны. На душе у меня немного полегчало, а затем сердце снова упало, когда я увидел новые трупы.

Одним из них точно был Кеддвен, местный парень, назвавший Паллино «боссом». Вторым оказался не Хлыст, а девушка, тоже из здешних, очень похожая на Кэт.

«Но и их осталось всего трое!»

Нам попались на глаза другие трупы, прежде чем мы отыскали гладиаторов – мужчин, стоявших спиной к спине плотной легионерской тройкой. Я слышал о таком, а потом многократно видел на поле боя. Гордые солдаты Империи: белые доспехи сверкают на солнце, красные накидки хлопают по коленям, гладкие забрала делают лица безучастными перед невиданной опасностью. Сьельсины, еще более бледные, обступают их со всех сторон. Но это мы надвигались сейчас на них, прячась за колоннами от зарядов плазмы. Один из троицы потерял копье и держал по мечу в обеих руках.

Зрители на трибунах непривычно затихли, затаив дыхание. Где-то в ходе боя я сбился со счета. Навскидку нас оставалось всего тринадцать. Хлыст тоже оказался здесь, он сидел, скорчившись, за колонной рядом с Кири. Я облегченно вздохнул.

– Какого черта мы топчемся на месте? – рявкнул Гхен. – Они просто повалят колонны, если мы ничего не сделаем.

Я не успел спросить, что все это значит, когда Паллино прокричал:

– Они должны сами напасть на нас!

– Этого никогда не будет, – огрызнулась Сиран, и я согласился с ней.

Глубоко внизу что-то затрещало несколько раз подряд, и бетонные столбы с жутким скрежетом начали оседать. Скоро они окажутся на одном уровне с полом и оставят нас без защиты.

Я оглянулся на Паллино, на Гхена, по сторонам.

– Нужно действовать, или они перестреляют нас, как на охоте.

– На охоте? – с презрением в голосе повторил Паллино. – Так оно и есть, мальчик. Так оно все и есть.

– Ну хорошо, – прорычал я и обернулся к Гхену: – Я сам все сделаю. Ты со мной?

Здоровяк хмуро посмотрел на меня из-под шлема и кивнул:

– Все равно убегать уже поздно.

– Я с вами, – сказала Сиран. – Какой у нас план?

Я взвесил в руке свой щит:

– Оставить того, что с мечами, на закуску.

– Не очень-то похоже на план, – заметил незнакомый мирмидонец, присоединившийся к нам.

– Не очень, – согласился я и засунул меч в ножны.

Обычно в бою стараются поразить самого противника, но сейчас от меня требовалось повредить его оружие. Вот какая идея пришла мне в голову, безумная идея.

Мы не стали кричать. Крики атакующих только привлекают внимание противника. Мне это нужно было меньше всего. Десять шагов по открытому пространству отделяли тройку гладиаторов от нашего уменьшающегося укрытия, вполне достаточно времени, чтобы хорошо тренированный убийца прицелился в нас. Жерла энергетических копий загорелись голубым пламенем, они со свистом всасывали воздух, чтобы разогреть его до состояния плазмы. Эта модель не отличалась быстродействием, она использовала окружающий воздух, а не собственный запас зарядов. Отлично. Они успеют выстрелить только один раз.

Оружие плюнуло огнем.

Сражаясь – не важно, по какой причине, – вы всегда делаете выбор. Отбрасываете в сторону все лишнее на тот момент. Собираете все, что в вас есть, что в вас было, и проскальзываете сквозь игольное ушко. Вы рискуете всем. Разряд плазмы обрушился на мой щит, разогрев карбоновые волокна так, что они вспыхнули. Второй гладиатор запаниковал, и его выстрел ушел далеко в сторону. Третий – тот, что был с двумя мечами, – ошеломленно оглянулся, и в этот момент Кири и Эрдро рванулись к нему справа, выскочив из-за колонны, уже почти превратившейся в ничто. Позади нас вскрикнула какая-то женщина, в которую угодил выстрел второго противника. Оборачиваться было некогда.

Я приблизился к первому гладиатору и перебросил щит из левой руки в правую, ухватив сверкающий диск за край. Затем, плюнув на здравый смысл тысячи поколений, остановился, отсчитывая секунды, оставшиеся до повторного выстрела. Копье засвистело, всасывая воздух, Гхен и Сиран промчались мимо. Я чувствовал, как проносятся мысли гладиатора за безликим забралом, как он пытается выбрать цель. Защитное поле Ройса мерцало в дрожащих испарениях жаркого дня, пляшущие в воздухе пылинки потрескивали статическим электричеством. Я метнул легкий карбоновый щит в противника, словно диск на пентатлоне во время Летнего фестиваля. Гладиатор ничуть не смутился, вероятно по опыту многих схваток ожидая, что защитное поле без труда отклонит полет снаряда. Но этого не произошло. Мой круглый щит летел не настолько быстро, чтобы включилась энергетическая завеса. От удара в грудь рука стрелявшего дернулась вверх, и заряд плазмы рассеялся по экрану безопасности. Гладиатор пошатнулся.

А Гхен уже был рядом. И Сиран тоже. Я выхватил меч и бросился вслед за ними, держась за могучей спиной Гхена, чтобы не попасть под выстрел второго, еще вооруженного противника. Сервоприводы взвыли, и доспех гладиатора застопорился под ударами Гхена. Сиран отбросила его копье в сторону.

Я взмахнул мечом и ударил второго стрелка по руке с такой силой, что сработавшая защита доспеха заставила его выронить копье. Рука дернулась в сторону, сочленения брони замерли, полимерный комбинезон затвердел, словно камень. Не желая сдаваться, гладиатор выхватил с пояса нож и развернулся, пытаясь достать меня. В настоящем бою противник бы этого не сделал. Мой удар мог отрубить руку человеку в такой же экипировке, как у нас, но на самом деле гладиатор не получил повреждений. Его атака застала меня врасплох, и лезвие скользнуло по нагруднику, оставив глубокую борозду.

– Так, значит, ты не левша? – спросил я и рубанул его по бедру.

Доспех запищал и обездвижил его. Но гладиатор не упал, как обязан был поступить, и мне пришлось нанести еще один аккуратный удар, сломав лезвие ножа и обезоружив противника, а затем со звоном огреть его по голове.

И тут все кончилось – третьего гладиатора сразила Сиран с помощью остальных. Как это бывало с Криспином, я ожидал какого-то мгновения торжества, какого-то волнения, отмечающего конец битвы. Но ничего не произошло. И никогда не происходило. Схватка завершена, нить продета в иголку, и то, кем вы были прежде, с грохотом вновь обрушивается на вас. Какое-то мгновение я слышал только стук крови в ушах, чувствовал только тяжесть доспехов и боль от врезавшихся в кожу ремней. Думал только о том, как тяжело вздымается моя грудь, вдыхая густой, влажный воздух.

А затем экран безопасности внезапно перестал существовать, исступленный восторг толпы хлынул на нас, подарив мне мгновение крещендо. Потрясения. Огромного потрясения. Я задумался о том, как много людей ожидали, что мы все погибнем. Погибло восемь из нас. Двенадцать остались живы. Оглушенный шумом, я посмотрел в ложу графа. Балиан Матаро стоял под полосатым нефритово-золотым навесом, огромный, как бык, а рядом с ним – еще один худощавый мужчина. Неподалеку от него я различил черную ведьмовскую тень приора Капеллы. Граф поднял руку, его изображение появилось на экране над ложей – экране, которого я даже не замечал до этого момента.