Я раздраженно покачал головой. Мне нравился Паллино. Его грубоватое очарование и бравада перекликались с каким-то древним атавизмом в моей душе, словно бы он был – пользуясь словами Хлыста – достойным человеком. Хотя в его времена под этим понималось только одно: в нем чувствовалось благородство и он никогда не терял голову даже в самой гуще схватки, как и подобает ветерану с сорокалетним стажем. Я часто размышлял о том, сколько же ему на самом деле, и подозревал, что в нем есть капля-другая патрицианской крови. Ему никак не могло быть меньше шестидесяти, а возможно, и шестидесяти пяти стандартных лет, но двигался он как пятидесятилетний мужчина, словно бы собранный из крепкого рога и дубленой кожи.

– Послушай, Адр, – сказал он, внезапно протрезвев, – это хорошая идея, но ты не представляешь, сколько денег уйдет на то, чтобы раздобыть самый завалящий старый лихтер и содержать его. Даже если мы с этой женщиной начнем откладывать деньги, ты не сможешь приобрести ничего нового.

Он покачал головой, и по тону ветерана я понял, что не стоит больше наседать на него, поэтому просто кивнул и двинулся за ним следом. Я не собирался покупать новый корабль. Достаточно того, чтобы на нем можно было летать.

– Ты не сможешь ничего купить за шесть штук наличными. Хороший корабль стоит как небольшой город, сынок.

Мы пошли дальше, продолжая невнятно болтать, что для по-настоящему пьяных и счастливых людей было равносильно полному молчанию.

Через несколько кварталов Паллино снова схватил меня за локоть:

– И не бери ничего с ионным двигателем VX-3. Это норманское корыто развалится, как только взлетит.

И тут я понял, что заполучил его, – по крайней мере, на время. Это было только начало, всего лишь первый шаг по дороге, которая уведет меня с Эмеша в небо, подальше от этого чистилища. Больше я ничего не сказал, но слова Паллино зажгли что-то в моей душе.

«Стоит как небольшой город».

Ну что ж, у меня было при себе еще кое-что ценное. Как я мог забыть?

Я не стал продолжать этот разговор, а вместе с остальными негромко затянул «Между мирами, что светят так ярко». И внезапно – возможно, впервые в жизни – я понял, что нахожусь среди друзей и мне хорошо с ними.

Я ни разу не проиграл схватку в колизее, ни разу не становился на колени перед профессиональным гладиатором или другим мирмидонцем, ожидая приговора зрителей. Ни в пяти боях, ни в десяти. После семи месяцев и особенно удачного трюка, когда мне удалось горстью песка с арены закоротить излучатель защитного поля одному из гладиаторов, я приобрел неплохую репутацию. Меня также ни разу не заставляли никого убивать. Настоящим гладиаторам не позволяли умереть, а в тех редких случаях, когда мне приходилось сражаться со своими собратьями-мирмидонцами, я просто обезоруживал их. Простолюдинам нравилось такое благородство. Большинство мирмидонцев не имели необходимой подготовки, а я в поединках один на один чувствовал себя как дома.

Риск погибнуть появлялся только в групповых схватках наподобие той первой, которую я описал. Те из нас, кто не сражался в малых группах и в одиночных поединках, проливали кровь во славу Земли и императора в общей схватке. Назовем это традицией. Я участвовал в них несколько раз, иногда лишь чудом оставаясь в живых, иногда – с полным триумфом. Один раз мы не потеряли ни одного человека, в другой – уцелели только я и Хлыст. Кири ушла с Колоссо вскоре после моего появления, а еще через какое-то время погиб Банкс, убитый капитаном гладиаторов Джаффом в схватке один на один. Копье прошло в сочленение его доспеха.

Умандхи тоже дрались на Колоссо. Однажды мне довелось наблюдать, как квартет гудящих ксенобитов сражался с парой пантер, доставленных из другой системы. Одно из этих существ быстро погибло, огромные кошки, подгоняемые голодом и гормональными инъекциями, обезумели от ярости. Остальные поняли, что незнакомые им существа – хищники, испугались и попытались защищаться, отмахиваясь щупальцами от противника. И преуспели в этом, но лишь после того, как еще один из них был смертельно ранен, истекая ядовитой зеленой кровью на кирпичном полу арены. Сам я не дрался с этими существами. Им не позволяли сражаться против мирмидонцев. Даже без боевой подготовки они имели шанс победить, но нельзя было допустить, чтобы дети Земли погибли от рук варваров-ксенобитов или от того, что заменяло им руки.

Обеденный зал дормитория пропитался потом и культивированным мясом, и это был запах дома. После почти года на Колоссо, после двадцати семи оговоренных контрактом групповых схваток и приблизительно такого же количества поединков это затхлое помещение с низкими сводчатыми потолками и шипящими лампами стало для меня домом в большей степени, чем когда-то была Обитель Дьявола. Здесь меня всегда встречала волна дружелюбия от Элары и других знакомых ветеранов и оживленный шепот новобранцев. Недавно доковылявший до порта десантный корабль Имперских легионов «Непреклонный» выгрузил несколько солдат-федератов, пожелавших выйти из войны. Жизнь мирмидонцев на Колоссо в незнакомом новом мире показалась им отпуском в раю по сравнению с жестокостью настоящих сражений.

– Мы едва не стерли Бледных в порошок на Водане, – сказал один из них в тот момент, когда я проходил мимо. – Первый стратиг Хауптманн сам командовал высадкой.

– Правда?

Федерат кивнул, оторвавшись от бутылки с энергетическим напитком.

– Конечно. Как еще мы, по-твоему, могли взять в плен столько демонов?

Я остановился и прислушался. Пленные сьельсины. Мысль об этом задела давно уснувшие струны в моей душе. Бродяжничая на улицах, я совсем забыл о войне. Она всегда казалась такой чуждой, такой далекой. Как чудовища, нарисованные по краям карты. Теперь они подползали из Тьмы все ближе и ближе.

– В плен? – Оказалось, что это спросил Хлыст, сидевший за одним столом с федератом, он заметил меня и помахал рукой, подзывая: – Адр, ты должен это послушать.

Хотя я уже поел, но все же уселся на скамейку рядом с ним.

– Это Коган, он наемник, – сказал Хлыст.

– Был им, – поправил федерат.

Он говорил с сильным акцентом, который я не сумел распознать. Наемник наверняка родился где-нибудь во внутренних регионах, на одной из тех планет, чьих названий мне и слышать не приходилось. Он протянул мне руку. Я пожал ее, поскольку в конце концов привык к этому простонародному обычаю.

– Коган.

– Адр. – Я искоса посмотрел на Хлыста. – Тебе доводилось воевать?

– В битве при Водане, сорок лет назад. Только что разорвал контракт и ушел из компании.

Он почесал подбородок. Как и я сам, Коган был намного бледней эмешцев, но плазменный ожог на щеке превратил гладкую кожу в сплошной вспученный рубец. Его шею покрывала татуировка, отчасти скрытая волосами – почти такими же густыми, как на бороде.

– Мы захватили один из их кораблей-миров. Вернее, то, что от него осталось. Демоны бросили его на орбите, а их флагман сбежал в варп.