— Понятия не имею.

— Что ж, начал он чертовски здорово, — буркнул Штейн.

— Вот именно, — согласился я. — Но то ли еще будет.

— Черт побери, надеюсь, ничего не будет.

Я собрался ответить, но в разговор впервые вступил мистер шпион из ЦРУ и спросил меня:

— Почему вы так уверены, что Халил не покинул страну?

Я посмотрел на мистера Харриса, который, в свою очередь, уставился на меня. У меня имелось несколько ответов, которые начинались и заканчивались словами «Да пошел ты», но я решил проявить любезность.

— Понимаете, сэр, просто у меня такое чувство, основанное на анализе личности Асада Халила. Он из тех людей, которые не бросают начатое дело, а доводят его до конца. А свое дело Халил еще не закончил. Вы спросите, откуда я это знаю? Я размышлял так: этот парень мог бы продолжать наносить ущерб интересам Америки за ее пределами, как делал это на протяжении многих лет. Но вместо этого он решил прилететь сюда и нанести нам еще более сильный удар. Так разве для этого прилетают на часок? Разве это «миссия чайки»?

Я оглядел присутствующих и пояснил:

— «Миссия чайки» — это когда прилетают, гадят всем на головы, а потом улетают. — Несколько человек засмеялись, а я продолжил: — Нет, это не «миссия чайки», это скорее… «миссия Дракулы». — Вдохновленный тем, что привлек общее внимание, я развил свою мысль: — Граф Дракула мог бы спокойно сосать кровь в Трансильвании лет триста. Так нет, ему захотелось отправиться в Англию. Верно? Но зачем? Чтобы выпить кровь у команды корабля, на котором он плыл? Нет. Графу захотелось чего-то в Англии. Так? А чего же ему захотелось? Ему захотелось отведать крови той крошки, которую он увидел на фотографии. Как там ее звали? Ладно, не важно, захотелось — и все, а крошка живет в Англии. Улавливаете мою мысль? Вот и Халил прилетел сюда не для того, чтобы убить всех пассажиров на борту самолета и наших людей в клубе «Конкистадор». Эти люди стали для него всего лишь легкой закуской, глотком крови перед главной трапезой. Все, что нам нужно, так это определить его главную цель, и тогда мы схватим его. Вы меня поняли?

В зале воцарилось длительное молчание, некоторые из тех, кто смотрел на меня, отвернулись. Мелькнула мысль, что сейчас Кениг или Штейн отправят меня на медицинское обследование. А Кейт опустила голову, уставившись в свой блокнот.

Первым нарушил молчание Эдвард Харрис.

— Благодарю вас, мистер Кори. Очень интересный анализ. Да и аналогия тоже.

Несколько человек хмыкнули.

— Я поспорил с Тедом Нэшем на десять долларов, что я прав. Хотите и с вами поспорю? — предложил я.

Видимо, Харрис оказался азартным человеком.

— Давайте поспорим, но только на двадцать долларов.

— Хорошо, — согласился я. — Передайте двадцатку мистеру Кенигу.

Харрис вытащил из бумажника банкноту в двадцать долларов и протянул ее Кенигу. Тот убрал ее в карман. Я положил свою двадцатку на стол.

Межведомственное совещание уже начало приобретать скучный характер, но я не мог этого допустить. Я хочу сказать, что ненавижу бюрократов, которые настолько бесцветны и осмотрительны, что ты уже через час после совещания не можешь вспомнить их. А мне хотелось, чтобы каждый из присутствующих не забыл, что мы собрались на это совещание, исходя из предположения, что Асад Халил может все еще находиться в стране. Как только они поверят, что он сбежал, они начнут лениться и проявлять небрежность, переложив всю работу на тех, кто находится за границей.

Кениг, который отнюдь не был дураком, сказал:

— Спасибо, Кори, за убедительные доводы. На мой взгляд, шансы, что ты прав, пятьдесят на пятьдесят.

Кейт подняла голову от блокнота и вымолвила:

— А я считаю, что мистер Кори абсолютно прав. — Она посмотрела на меня, и наши взгляды встретились на долю секунды.

Если бы прошлую ночь мы провели вместе, то мое лицо сейчас бы покраснело, но никто из присутствующих, а все они являлись опытными физиономистами, не заметил на моем лице ни малейших признаков того, что мы с Кейт любовники. Все-таки мудро я поступил вчера вечером. Верно?

Капитан Штейн обратился к Харрису:

— Может, хотите поделиться с нами какой-нибудь информацией?

Харрис покачал головой.

— Я совсем недавно назначен на это дело, так что вы знаете гораздо больше меня.

Наверняка в этот момент все подумали, что Харрис несет чушь, но вслух этого никто не высказал.

Мы поболтали еще минут десять-пятнадцать, затем Кениг взглянул на часы и предложил:

— Давайте послушаем Алана.

Специальный агент Алан Паркер поднялся со своего места.

— Позвольте, я буду говорить откровенно. В Вашингтоне есть люди, которые хотели бы контролировать поток информации…

— Говори нормальным языком, — оборвал его капитан Штейн.

— Что? Ах да, ладно… люди, которые хотели бы сохранить…

— Кто это? — потребовал Штейн.

— Кто? Ну… некоторые люди из администрации.

— Например?

— Я не знаю. Действительно не знаю. Но предполагаю, что это люди из Совета национальной безопасности. Не ФБР.

— Алан, директор ФБР является членом Совета национальной безопасности, — подчеркнул капитан Штейн, разбиравшийся в таких вещах.

— Вот как? Но в любом случае, кто бы они ни были, эти люди решили, что настало время раскрывать тайны. Не все разом, а постепенно, в течение следующих трех суток. Ежедневно выдавать около трети того, что нам известно.

— Ага, сегодня существительные, завтра глаголы, а в среду все остальное, так, что ли? — с сарказмом поинтересовался капитан Штейн.

Алан усмехнулся.

— Нет, но у меня имеется заявление для прессы из трех частей, и первую часть я представлю всем сегодня.

— Сначала нам самим надо взглянуть на нее, — решил Штейн. — Продолжай.

— Прошу вас, поймите, не я решаю, какие факты придать гласности. Я только делаю то, что мне говорят. Но, тем не менее, я бы хотел, чтобы наши люди не давали никаких интервью для прессы, не посоветовавшись предварительно со мной. Конечно, информирование общественности имеет важное значение, но еще более важно, чтобы общественность знала только то, о чем мы хотим ее проинформировать.

Похоже, Алан не видел никаких противоречий в своем заявлении, и это настораживало. Затем он начал рассказывать нам, что новости являются еще одним оружием в нашем арсенале и тому подобное. Я-то думал, что он скажет хотя бы что-нибудь о том, как можно использовать меня и Кейт в качестве наживки, или как сделать достоянием гласности интимную связь Каддафи с матерью Асада Халила. Но Алан вместо этого рассказал несколько историй об утечке информации, приводящей к гибели людей, бегству подозреваемых и срыву операций.