платить монопольно высокие цены и активно используют имеющиеся возможности.

В сфере международных экономических отношений нет более катастрофической перспективы, чем реализация подобных планов. Они разделят страны на две группы – эксплуатируемых и эксплуататоров; первые будут ограничивать производство и поддерживать монопольные цены, а вторым придется покупать товары по монопольным ценам. В результате возникнут неразрешимые конфликты интересов и, как неизбежное следствие, новые войны.

В оправдание этих проектов их защитники указывают на крайне неудовлетворительные условия, в которых находятся производители сырья и продовольствия. В этих отраслях, настаивают они, имеет место перепроизводство, и цены настолько низки, что производители теряют деньги. Цель этих планов, говорят они, восстановить прибыльность производства.

Следует признать, что в этих отраслях производство часто оказывается неприбыльным. Тенденция к автаркии мешает промышленным странам сбывать свою продукцию за рубежом, а потому им приходится ограничивать собственное потребление сырья и продовольствия. Значит, производство сырья и продовольствия необходимо сократить; убыточные производители должны уйти из бизнеса. Им, конечно, придется нелегко, но винить они могут лишь собственных политиков, установивших режим гиперпротекционизма. Чтобы увеличить сбыт кофе и заставить цены повыситься на немонополизированном рынке, нужно покупать больше промышленных товаров в тех странах, в которых потребление кофе возрастет при соответствующем увеличении собственного экспорта. Но группы давления такое решение не устраивает, поскольку они предпочитают работать с монопольными ценами. Они хотели бы заменить свободный рынок всякого рода монополистическими схемами. На нестесненном рынке сокращение производства сырья и материалов, неизбежное в силу протекционистской политики стран-производителей, будет происходить автоматически – в результате устранения убыточных производителей, не способных получать прибыль при рыночных ценах на их продукцию. Но правительствам нужны монопольные цены, а потому они добиваются гораздо большего ограничения производства.

Часто говорят, что в современных условиях механизм капиталистического рынка больше не работает. Утверждается, что в наши дни убыточные производители не прекращают производство; в результате цены падают до такого уровня, что ни один производитель не может получать прибыль. Вот потому-то и необходимо вмешательство государства.

Факт соответствует действительности, но его истолкование и конечные выводы полностью ошибочны. Убыточные производители не прекращают производства, поскольку уверены, что государство вмешается, и их бизнес вновь станет прибыльным. Избыточное производство ведет к перенасыщению рынка, так что цены уже не покрывают издержки и всех остальных производителей. В этом, как и во многих других случаях, негативные результаты прежнего вмешательства государства используются как аргумент в пользу дальнейшего вмешательства. Из-за ограничения импорта падают экспортные продажи; как следствие, снижаются экспортные цены; и тогда появляются требования мер, способных повысить цены.

Обратимся еще раз к американскому сельскому хозяйству. С самых ранних колониальных времен происходило постоянное перемещение земледелия с менее плодородных почв на более плодородные. Всегда существовали убыточные фермы, которые приходилось бросать, потому они не выдерживали конкуренции с фермерами, дававшими более дешевую продукцию. Но с введением Нового курса дело приняло новый оборот. Государство вмешалось с целью защитить убыточных фермеров. Все фермеры должны пропорционально снизить производство. Государство затеяло огромный проект, направленный на ограничение производства, повышение цен и субсидирование фермеров. Пытаясь помочь убыточным фермерам, оно ущемляет интересы каждого покупателя хлопка и продуктов питания, каждого налогоплательщика. Государство залезло в карман каждому, чтобы сделать щедрый подарок отдельным группам. Это поделило нацию на два конфликтующих класса – на небольшую группу тех, кто получает дары, и на подавляющее большинство остальных, которые их оплачивают. Таков неизбежный итог интервенционизма. Государство может дать одной группе лишь то, что берет у другой.

Порождаемые такой политикой внутренние конфликты достаточно серьезны. Но в сфере международных отношений они несравненно разрушительнее. Монопольные цены на продукты питания и сырье вполне оправдывают недовольство «неимущих».

Таковы перспективы международного или мирового планирования в сфере производства сырья и продовольствия. Трудно придумать проект, который обладал бы еще большей способностью порождать конфликты и войны.

5. Торговые договоры

В эпоху laissez faire торговые договоры имели целью постепенное устранение торговых барьеров и всех других мер дискриминации иностранцев{127}. В те дни непременной составляющей таких договоров был пункт о режиме наибольшего благоприятствования.

Потом началось движение вспять. С подъемом интервенционизма импорт стал рассматриваться как угроза экономическому процветанию. Дискриминация иностранцев стала восприниматься как хорошая мера повышения благосостояния страны. Смысл торговых договоров радикально изменился. На переговорах стороны теперь стремились перехитрить друг друга. В новых условиях ценность договора определялась его способностью препятствовать экспорту других стран и продвигать собственный экспорт. Режим наибольшего благоприятствования уступил место враждебной дискриминации.

В долгосрочной перспективе протекционизм не может быть «умеренным». Если люди воспринимают импорт как ущерб, они не остановятся, пока не дойдут до автаркии. К чему терпеть зло, если есть возможность избавиться от него? Протекционизм не мог не выродиться в систему квот, лицензий и валютного контроля. Конечная цель внешнеторговой политики почти всех стран – не допустить импорта. Это означает автаркию.

Не стоит возлагать особые надежды на чисто технические изменения методов ведения международных переговоров по вопросам внешней торговли. Если Атлантида решила не допускать в страну ткани, произведенные за границей, не имеет значения, будут ли ее делегаты вести переговоры с делегатами Туле напрямую или в рамках международной конференции, в которой будут участвовать и другие страны. Если Атлантида готова впустить в страну ограниченное – квотированное – количество тканей из Туле только потому, что хотела бы продать ей соответствующую квоту пшеницы, вряд ли она пойдет на то, чтобы часть этой квоты распределить среди других стран. Если на Атлантиду окажут давление, чтобы та изменила импортное регулирование и допускала бы в страну большие количества тканей, она может прибегнуть к другим интервенционистским приемам. Когда государство регулирует экономическую жизнь, у него есть бесчисленное множество способов затруднить импорт. Они могут оказаться сложнее в исполнении, но при этом будут не менее эффективны, чем тарифы, квоты или полное запрещение импорта.

В существующих условиях международная конференция по планированию внешней торговли будет представлять собой собрание делегатов от государств, приверженных идеям гиперпротекционизма. Ошибочно предположение, что такой орган сможет каким-либо образом способствовать развитию внешней торговли.

Некоторые склонны верить, что хотя всеобщая свобода торговли и охватывающая весь мир система разделения труда совершенно неуместны, но с соседними странами неплохо иметь отношения более тесного экономического сотрудничества. При этом пытаются доказать, что при создании регионального экономического блока их экономики смогут дополнять друг друга. Эта доктрина, впервые разработанная немецкими националистами, ошибочна.

Соседние страны, как правило, характеризуются сходными природными условиями производства, особенно сельскохозяйственного. Более вероятно, что их экономики будут не дополнять друг друга, а конкурировать друг с другом на мировом рынке. Таможенный союз между Испанией и Португалией, или между Болгарией