– Вообще-то на календаре уже почти лето, – напомнил Роберт.

– Завтра дождь. Опять. Погода обычно устанавливается после Дня поминовения.

– А вы сами местный? Из Мэна?

– Карибу.

– Не близко. Северянин, значит.

– Полчаса до Канады.

Охранник предусмотрительно открыл ему дверь. Без ключа, без карточки – нажал на ручку и открыл. Значит, днем дверь не заперта, но изнутри еще один охранник.

– Проводишь пациента? Человек устал от жары. – Первый охранник похлопал Роберта по плечу и вернулся во двор.

– Само собой. Жара. В доме лучше. – Совсем молодой парень улыбнулся Роберту и достал телефон – проверить имя пациента и номер комнаты. Убедился, что все правильно, и проводил его до палаты. В коридорах было прохладно и темно, Роберту потребовалось не меньше минуты, чтобы привыкнуть к сумраку после яркого света.

* * *

Они так и вышли из больницы в белых врачебных халатах. Яростная ругань чаек, ласковый и прохладный бриз с моря, несмотря на жару. Селия с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Заставляла себя не оборачиваться – ей казалось, что если она еще раз посмотрит на это мрачное строение, слезы польются ручьем. Опять вспомнила бабушку – как она, наверное, обрадуется, встретив папу там, на небесах…

Вообще-то можно бы и всплакнуть, все равно ее никто не видит. Дэвид идет впереди и не оглядывается. Спина прямая, как у генерала или какого-нибудь высокопоставленного чиновника из министерства. Сожалеет ли он о своем поступке? Или ее вера в силу любви – романтическая глупость, в жизни такого не бывает?

Селия вытерла слезы и мотнула головой, стряхнула наваждение. Сейчас не время раскисать.

Дэвид нажал на кнопку. Все лампочки одновременно подмигнули, с характерным чмоканьем, точно поцелуй, сработал центральный замок. Он обернулся и передал ей ключ. Они обменялись долгими взглядами. Селия обошла машину и открыла пассажирскую дверцу.

– Готов?

– Готов, готов.

Теду Йенсену шестьдесят пять, но он крепок и силен как бык. Неудивительно – многолетний физический труд на свежем воздухе. Легко забрался в небольшую машину и нерешительно глянул на дочь. Она помогла ему пристегнуть ремень и повернулась к Беньямину:

– Увидимся.

– Я вас встречу.

Дэвид пожал Беньямину руку.

– Тысячу раз спасибо, – сердечно произнес он, сомневаясь, существует ли подходящее числительное. Десять тысяч раз? Сто тысяч?

Беньямин улыбнулся и в сопровождении охранника пошел к главному входу.

Ради меня он пошел на риск, подумала Селия. Возможно, больший, чем он думает.

Дэвид взял ее за руку:

– Твой папа сияет от счастья.

– Еще бы… спасибо за помощь.

– Ты все делаешь правильно. Вам и в самом деле очень нужно побыть вместе. Я все понимаю.

– А я думаю про остальных. Жуткая, непростительная жестокость и несправедливость.

– Они тоже вернутся домой, Селия. К сожалению, только когда наступит рецидив. Никакому персоналу не справиться с двумя тысячами больных альцгеймером.

Она закусила губу.

– А если ему станет хуже?.. Вернее, не если. А когда ему станет хуже?

– Сейчас-то Тед чувствует себя прекрасно. Не надо думать ни о чем другом. Главное, у вас есть время побыть вместе. Используй его.

Они обнялись. Он прикоснулся губами к ее щеке.

– Поезжай. А то появится еще какой-нибудь цербер.

– А ты как будешь добираться?

– Возьму такси и сяду на поезд. Позвони, когда сможешь. И не думай обо мне. Занимайся отцом.

– Не знаю, как тебя благодарить.

– Зато я знаю. Приезжай, как только вернешься.

Селия обняла его изо всех сил.

– Я тебя люблю.

– Я тоже. Будь внимательнее на дороге.

Дэвид подошел к окну, пожал руку Теду, отошел от машины и помахал рукой. Селия нажала кнопку зажигания.

– Первым делом надо поесть, – сказал она отцу, перевела крошечный рычаг автоматической коробки и отпустила тормоз. Машина тронулась с места.

– И знаешь что, Тыквочка? Насчет поесть – не откажусь.

Как только они выехали с парковки, Селия достала из бардачка бейсболку с изображением лося и надвинула на глаза.

Теперь они путешествуют инкогнито – отец и дочь.

* * *

– Ты только представь, она изрезала себе все лицо. И повредила глаз.

Матьё вытянулся на футоне и зажмурился – видно, попытался представить картину. Адам присел рядом. Солнце палило прямо в окно. Уже почти десять, надо бы ехать на работу, но он никак не мог себя заставить. Никакого желания.

– Жуткое дело.

– Хорошо, что себе, а не кому-то еще.

– А какая разница? – неожиданно спросил Матьё и похлопал Адама по спине. – Человек пострадал. – Заметил, как изменилось лицо Адама, и поправился: – Ладно, не обижайся. Я пошутил. Но… вообще-то ничего хорошего.

На верстаке Матьё две неоконченные работы. В тот раз их не было. Какие-то загадочные конструкции из стали.

– И что это будет?

– Электрический стул.

– Ты что, серьезно?

– Аллегория американской культуры. Будет выставка в Монтрё.

– И они заказали тебе работу? Здорово.

– А ты собираешься на службу?

– Не знаю… Жарко.

В любой другой момент причина прогула показалась бы ему, мягко говоря, неубедительной, но сейчас выглядела вполне естественной: как же работать в такую жару? Невозможно.

– Я вообще хочу уволиться.

Матьё наградил его скептическим взглядом:

– Кончай нести чушь.

– Никакая не чушь… тошно. Столько лет работы – и на тебе. В принципе все, что мы сделали, можно отнести на свалку. Но главное, загадка так и осталась загадкой.

– Возьми отпуск, – посоветовал Матьё. – Через несколько дней я еду в Марсель к бабушке, ей исполняется девяносто пять. Если хочешь, поедем вместе.

– На семейную встречу? – удивился Адам.

– А почему нет? Впрочем, если нет желания, можешь на само торжество не ходить. Но я там пробуду несколько дней. К тому же ты ей наверняка понравишься.

Адам вырос в Нью-Йорке, в городе, вокруг которого, фигурально выражаясь, вращается Земля. А теперь ему казалось, что центр планеты не Нью-Йорк, а Париж.

– Пойду выпью кофе. – Он встал и натянул футболку. Искоса поглядел на загадочную конструкцию, которая должна изображать орудие казни. Может, его друг и вправду гений и видит в этом переплетении стальной арматуры что-то такое, что ему, простому смертному, видеть не дано.

– Придется купить кофеварку, – усмехнулся Матьё. – Вообще-то не мешало бы нам пройти тесты на ВИЧ. И сифилис… Сифилис, знаешь ли, такая штука – затаится и выжидает момент, чтобы сожрать твой мозг. Кстати, сегодня концерт. Выступает один мой знакомый. В Токийском дворце. Пойдешь?

– Охотно.

– Скину сообщение. И помни, Адам, главное – свобода. А вдвоем мы свободны как никто.

Адаму пришлось сделать над собой усилие, чтобы уйти. Что он имел в виду? Главное – свобода…

И это неожиданное предложение – поехать с ним в Марсель. Загадочное Средиземное море,