– Ну что, теперь тебе легче? – спросил, садясь обратно.

Я хлюпнула носом в ответ. Джонатан похлопал меня легонько по коленке, успокаивая.

– У вас с мамой, видимо, очень близкие отношения?

– Очень, – признала я. – А у тебя с твоей – нет?

– Я ее люблю. Но отношения у нас сдержанные. У каждого своя жизнь. И никто не считает себя вправе задавать вопросы, и тем более в нее вмешиваться…

– Куда ехать будем? – обернулся к нам таксист, про которого мы слегка забыли. Я посмотрела на Джонатана.

– Может, поедем прямо к этой даме, которую зовут Светлана?.. – хоть я и говорила по-английски, я не хотела произносить фамилию Зазориной.

– С чем, Оля?

– С моим лицом.

– Мало. Нужны факты. И ими, судя по записке Игоря, располагает та акушерка. Едем в роддом.

Я продиктовала адрес, выисканный заранее в справочнике, шоферу. Некоторое время мы молчали, я думала о маме. Наверное, такие отношения, как у Джонатана с его матерью, легче. Не так тесно связывают людей, следовательно, не так больно быть вдалеке, в разлуке… Вспомнилась песня из обожаемого мною фильма: «Если у вас нет собаки, ее не отравит сосед, и с другом не будет драки, если у вас друга нет…»

– Скажи мне, – обернулась я к Джонатану, – тебя ваши с матерью отношения устраивают? У тебя нет чувства, что тебе не хватает тепла, поддержки?

– Я об этом даже никогда не думал. У нас так принято. Теперь, когда я вижу ваши отношения, я начинаю думать, что, может быть, мы потеряли что-то важное в нашей цивилизации. Такая близость и теплота отношений выглядят очень привлекательно… Но в каждой ситуации, как всегда, есть свои плюсы и минусы: подозреваю, что в ваших традиционных связях между членами семьи очень трудно отстаивать свою независимость, свое право на одиночество, на частную неприкосновенность образа мыслей и действий… Я прав?

– Пожалуй. В целом. Но у меня лично с мамой никогда не было никаких проблем. Она умеет считаться с моей независимостью.

– Тем лучше, – закрыл тему Джонатан.

Проехав несколько километров по Волоколамскому шоссе, мы отпустили такси. Серое каменное здание роддома имени Ахматовой находилось в небольшом парке, где мы с Джонатаном погуляли минут десять, обсуждая, как и у кого будем выяснять про акушерку Куркину. Она, возможно, уже на пенсии, а может, и работает. В последнем случае наша задача упрощается: мы просто поговорим с ней, расскажем правду и спросим, что она знает об интересующем нас деле. Но вот если она на пенсии… Надо будет как-то добыть ее адрес.

Наконец я решительным шагом направилась к дверям.

Увидев первую попавшуюся женщину в белом халате, я бросилась к ней и горячо заговорила, изображая сильный американский акцент.

– Здrавствуйте, мэм… Э-э-э… Товаrищ… no, госпожа! Здrавствуйте, госпожа! Я ищу Елену Петrовну Куrкину! Скажите мне, где ее можно найти, пожалуйста, please!

Женщина смотрела на меня во все глаза с таким изумлением, словно ей явился инопланетянин. Кажется, она ничего не поняла.

– Я ищу… – начала было я сначала, но она меня перебила:

– Я не знаю никакую Куркину. Вы меня понимаете? Не знаю.

– Но не может быть! Она здесь rаботала!

– Когда?

– Когда я здесь rодилась!

– Она, должно быть, уже на пенсию вышла. Вам лучше к главврачу пройти. Вы понимаете меня? – нервничала женщина. – К глав-вра-чу. Вон там, в конце коридора, направо. Понимаете?

– Очень даже понимаю! Я говоrю по-русски! Я rодилась здесь!

На этом я решила закончить первую часть моего представления и, поблагодарив женщину, двинулась по коридору в указанном направлении.

– Только он недавно тут работает! – понеслось мне вдогонку.

Что ж, тем лучше. Если в истории этого роддома есть какие-то тайны, то новая главврач их вряд ли знает, и мне будет легче расспросить ее о Куркиной.

У меня в сумке лежала коробочка французских духов, приготовленных для той, которая сумеет мне дать информацию. Я, собственно, и предполагала, что этим человеком будет главврач, но мне как-то не пришло в голову, что он может оказаться мужчиной.

Но он был мужчиной. Довольно молодой, очень южный, с нежными похотливыми глазами, он, увидев меня, расплылся в белозубой улыбке и радушно встал со своего стула, а уж услышав мой потрясающий акцент, так просто растекся патокой.

Слушая мою душераздирающую историю о том, как в недобрые советские времена акушерка Куркина подружилась с моей мамой и помогла ей окрестить ребенка, то есть меня, тайком, став, таким образом, моей крестной, которую я, уже давным-давно гражданка Юнайтед Стэйтс оф Америка, желаю теперь разыскать, он сочувственно кивал головой и, кажется, вовсе меня не слушал. Потому что, едва я закончила свое повествование, как он немедленно поинтересовался, не хочу ли я с ним поужинать в одном изумительном местечке с настоящей русской кухней, по которой у меня, он предполагает, должна быть ностальгия.

Ответ мой заключался в том, что пока я не закончу свои дела, у меня не будет аппетита и соответственно у него – шансов со мной поужинать.

– Сразу видно: настоящая американка, – польстил мне главврач. – Дело – прежде всего!

– Именно, – подтвердила я сурово.

– Ну, попробуем тогда разыскать вашу крестную…

Он нажал на кнопку селектора и попросил секретаршу принести ему архивы.

– Я бы с удовольствием показал вам Москву… Вы давно здесь не были?

– Давно.

– А приехали вы надолго?

Я колебалась. Сказать «нет» – значит, заставить его поторопиться с ухаживаниями. Сказать «да» – дать повод строить планы на встречи со мной…

Ну и пусть строит.

– О да! Я ведь не туrист, котоrый пrиехал на week-end осмотrеть Кrемль. Я – я на rодину пrиехал. И хочу здесь пrобыть достаточно долго, чтобы ощутить свой коrни…

Ну как? Он еще не плачет от умиления?

– Может, даже останусь тут жить… Если понrавится.

– Конечно, понравится! Особенно если знающий человек покажет вам самое лучшее, что есть в нашем городе! Тогда вы просто не сможете устоять!

На мое счастье, вошла секретарша с папками в руках.

– Посмотрим, посмотрим… – пропел главврач, раскрывая скоросшиватели, пахнущие пылью. – Так-так-так… И пожалуйста, вот она, ваша Куркина! Она работала главной акушеркой. Записывайте адресочек… Это в Бибиреве… Может, переехала, но у нас новых сведений нет. Так как насчет ужина?

– Гляньте в окно, – сказала я ему. – Видите высокого кrасивого мужчину, котоrый пrогуливается у входа? Это мой муж. Спасибо вам за содействие.