В натянутом на лицо капроновом чулке. Точно таком, что был на физиономии того, кто когда-то – кажется, сто лет назад! – стрелял в Катю на Страстном бульваре.

Паша изловчился и свободной рукой содрал с противника маску.

Белые волосы рассыпались по плечам. Павел повернул преступника лицом к Джейку и Кате. Они увидели лицо, искаженное от злобы и боли.

Это была Маша.

– Катя, вызывай милицию! – скомандовал, удерживая руку преступницы, Павел.

– Не-навижу-у! – прохрипела Мэри.

Павел

Мы втроем сидели в номере «люкс», который раньше занимал Фомич. Джейк расположился в кресле. Он надел рубашку и ботинки. Лицо его было румяным. И не скажешь, что ему – под семьдесят, что он провел бессонную ночь рядом со мной в засаде. Что он безнадежен и американские чудо-врачи оставили ему от силы месяц. Лейкемия.

Напротив него в кресле сидела Катюша Калашникова. Она выглядела не здорово. Деловой костюм измят. Под глазами залегли тени. Сейчас она смотрелась старше, чем на свои тридцать с чем-то там лет.

Шел четвертый час ночи. Машу Маркелову полчаса назад увезли милиционеры из Чехова. Утром я обещал явиться к следователю и рассказать ему обо всех обстоятельствах дела.

А сейчас моего рассказа ждали Катя, моя клиентка, и мистер О'Гар, миллионер и хозяин наследства.

Это повествование было нужно и мне. Во-первых, я хотел проверить себя. Во-вторых, кое о чем узнать у Кати и Джейка.

Я откашлялся. Чашка крепкого кофе – а еще лучше полстакана водки – мне бы сейчас, равно как и всем присутствующим, не помешала. Но я, увы, не вожу с собой в багажнике «восьмерки» ни кофе, ни кипятильник, ни водку. Ходить же по нумерам и выпрашивать у парашютистов водку или кофе сейчас, под утро, было бы все же неприлично.

Я прошелся взад-вперед по комнате. Катя и О'Гар не сводили с меня глаз.

– На самом деле, – сказал я, – я стал подозревать Мэри по-настоящему еще сегодня – то есть вчера! – утром, когда ее соседка по лестничной клетке сказала мне: перед пожаром в квартире Маши, помимо ее самой, господина Дьячкова и Фомича, присутствовала еще какая-то женщина… Затем эти подозрения подтвердил ваш, Екатерина Сергеевна, супруг. После того как вы… вы… – я подбирал подходящее слово, – вы поругались, я побежал вслед за ним… И у дверей «Балчуга» спросил его: кто, кроме Маши, оставался в ее квартире в ту ночь? И ваш супруг сказал мне: Фомич и какая-то незнакомая особа…

Лицо Кати исказила гримаса. Ей было явно неприятно упоминание о господине профессоре.

Я ходил по комнате – так мне лучше вспоминалось и рассказывалось.

– Это было бы со стороны Маши, подумал я тогда, прекрасным ходом. Если она преступница, конечно… Чтобы замести следы и отвести от себя подозрения, устроить в собственной квартире пожар и уничтожить в огне кого-то постороннего… Какой спрос с мертвого?! Наверное, Маркелова поступила в тот вечер так: сперва выгнала господина Дьячкова… Мне почему-то кажется, что она вертела мужиками, как хотела… – между прочим заметил я. – Затем, через некоторое время, она отослала из квартиры под каким-то предлогом – ну, скажем, спровоцировав ссору, – и Фомича… И – осталась наедине с неизвестной женщиной… Затем напоила ее до бесчувствия – уж в чем-чем, а в этом опыта Маше не занимать!.. А когда бедная незнакомка отключилась (предстоит еще, кстати, выяснить, кто она), Маркелова переодела ее в свою одежду. Затем уложила на собственную постель, обложила газетами – и подожгла… Убедилась, что огонь разгорелся… Переоделась в одежду гостьи… И – убежала…

Я сделал еще пару кругов по комнате.

– Она хорошо знала, что та консьержка, которая дежурила в ту ночь внизу в ее подъезде, относится к своим обязанностям довольно-таки халатно – поэтому будет скорей всего мирно спать и не заметит ее ухода. Поэтому Маркелова преспокойно вышла из своего дома – задолго до того, как приехали пожарные… Где она скрывалась, где предполагала жить и по чьим документам – это, наверное, выяснит милиция… Может, по документам той несчастной, которую она заманила к себе и убила…

– У вас нет сигарет? – хриплым голосом прервала меня Екатерина Сергеевна.

– Я не курю.

– I havn't cigarettеs, but may be you would like a cigar?[41]– спросил О'Гар.

Катя поколебалась, затем махнула рукой:

– Давай.

Джейк выполз из кресла, дошел до платяного шкафа и достал из внутреннего кармана своего пиджака два серебряных футлярчика с сигарами, золотую машинку для обрезки и золотую зажигалку «Ронсон». Раскрыв футлярчики, он обрезал кончики обеих сигар, одну с полупоклоном подал Кате, а другую засунул себе в рот. Вот теперь он здорово походил на настоящего капиталиста. Катюше же сигара придала (несмотря на всю ее усталость) неуловимо сексуальный, греховный вид. О'Гар подал ей огня.

Комната наполнилась удушливым дымом.

Катя закашлялась.

– Do not inhale, just take it in your mouth,[42]– предупреждающе проговорил О'Гар.

Катя откашлялась, вытерла платочком выступившие слезы.

– Прости, Пашенька, – проговорила она. – Ты мог бы продолжать.

– Сэнк ю соу вери мач,[43]– иронически пробормотал я.

Отогнал от лица ядовитый дым и проговорил:

– Кроме того, я хотел бы обратить ваше внимание, господа, вот на какой момент… У дверей «Балчуга» я также задал вопрос господину Дьячкову, зачем он бродил в окрестностях особняка Лессингов… Тот ничего определенного мне не ответил, однако я спросил его: ты за кем-то следил? И понял его так: да, следил… Но за кем? И почему?.. Я подумал о том неожиданном признании, которое он сделал в холле «Балчуга» – о своем романе с Машей… И у меня возникла такая версия: перед тем, как профессора видели в поселке у Лессингов, он – наверное, неожиданно, без звонка – приехал к Мэри…

– О господи!.. – пробормотала Катя.

– …Что-то в ее поведении, – продолжал я вещать, расхаживая по номеру, – или же в ее внешнем виде – насторожило тогда профессора… Ну, допустим: одета она была по-походному, разговаривала с ним грубо, старалась от него поскорей отделаться… Или была как-то необычно загримирована… Или переодета так, что сама на себя не похожа… Словом, заинтригованный или же приревновавший ее к кому-то, профессор решил потихоньку проследить за ней… И она привела его на дачу к Лессингам… Вот почему профессора так уверенно опознали жители поселка…

– Сплошные натяжки, – холодно сказала Катя. – Тормозные шланги она могла перерезать еще тогда, на вечеринке. Ей незачем было для этого приезжать в поселок. Я бы попросила вас придерживаться фактов, уважаемый Павел Сергеевич. «Если, если…» – передразнила она. – Если в поселке у Лессингов видели Андрея – то почему же свидетели не опознали тогда Машу? Вы же придумали, что он – следил за ней!.. Или вы не показывали вашим хваленым очевидцам ее карточку?