Катя вспоминала, как тогда, восемь лет назад, он кудахтал над их четверкой. Когда девушки репетировали на земле свои фигуры, Джейк бегал вокруг них с фотоаппаратом, снимал тренировки на диковинный тогда «Олимпус». Женская четверка первой на аэродроме смогла похвастаться цветными фотками – до того здесь только на черно-белый «Зенит» снимали… Эти карточки до сих пор хранятся в Катином лучшем альбоме и вызывают восторг далеких от спорта гостей-ученых.

Джейк угощал девушек швейцарским шоколадом, французским вином и настоящим американским «Мальборо» – эти маленькие радости тогда были доступны только самым избранным, внешторговцам да цэковцам. Парашютиста же, у которого случайно оказывалась пачка «Мальборо», купленная за семь рублей на толкучке, обзывали «богатым буржуем».

Девушки благосклонно принимали ухаживания Джейка. Стреляли у него сигареты, скромно благодарили за пиво «Гинесс» и даже изредка позволяли американскому старичку приложиться к щечке. Им льстило его внимание… И кто бы мог подумать, что внимание Джейка материализуется в его завещании!

Хотя, конечно, тогда они его спасли.

…Когда Джейк выпал из самолета и потерял сознание, никто из девушек не раздумывал. Не колебался ни секунды, ни полсекунды. Они были готовы разбиться сами, только бы спасти Джейка. Спасти капиталиста и врага – тогда американцев зачастую считали врагами, холодная война только-только закончилась… Но для них он в тот момент был самым близким на земле человеком. Которого через несколько секунд может не стать.

Они его тогда спасли… Но Катя никогда не считала этот поступок особой заслугой. Подобные истории парашютистам не в диковинку. Такое бывало не раз даже на их аэродроме. (Катя, слава богу, знала о подобных случаях только по рассказам.) Если кто-то из спортсменов замечал, что товарищ потерял сознание (стукнулся головой, выпрыгивая из самолета, или сердце прихватило…) – он всегда летел, в буквальном смысле этого слова, товарищу на помощь. Не думая о том, что высоты остается мало. И что, спасая друга, ты можешь погибнуть сам.

Такие отношения в парашютном мире были нормой. Вне зависимости от месторасположения летного поля и гражданства скайдайверов. И Джейк так же поступил бы на их месте. И Фомич.

…А Джейка тогда без сознания увезли в больницу. Он пришел в себя – рассказывал Фомич – только в Москве, по пути в Шереметьево, откуда его собирались отправлять на родину. Фомич, который ехал в санитарной машине вместе с Джейком, сказал, что первые слова американца были: «Сработал прибор?»

Никто в Колосове не знал, что парашютист Джейк О'Гар хорошо позаботился о своей безопасности. В его запасном парашюте прятался так называемый «Сайперс» – небольшая коробочка, которая автоматически открывала парашют, если высоты оставалась мало. В Америке «Сайперс» тогда только что появился и стоил астрономическую для рядового американца сумму – три тысячи долларов. В России о таких диковинках в ту пору даже не слыхали. Начинающим спортсменам на парашюты вешали советские приборы – огромную, уродливую и к тому же срабатывающую через раз коробку.

Прыгать, прицепив на парашют это чудище, считалось непрестижным. Свидетельствовало о неопытности. К тому же бывало, что прибор срабатывал на высоте двух километров вместо положенных шестисот метров. Поэтому опытные парашютисты прыгали на свой страх и риск, не связываясь с бестолковым агрегатом.

«Сайперс» же был незаметен и легок. И открывал парашют с гарантией. И именно тогда, когда уже ясно, что высоты остается минимум метров двести, а человек все еще находится в свободном падении.

Джейк никому не рассказывал, что он подстраховался и оборудовал свой парашют «Сайперсом». И когда он пришел в сознание и понял, что жив, – то был уверен, что его спасла американская научная мысль. Фомич же рассказал ему, что техника сработать не успела – девушки подсуетились раньше.

– Горжусь вами, девицы, – сказал тогда начальник аэроклуба. – Хотя Джейк и уверял меня, что его «Сайперс» все равно бы сработал…

Как им тогда было радостно! Сам – сам! – Фомич, легенда парашютного спорта, ими гордится! Девушки на несколько дней стали аэродромными героинями. Спортсмены и перворазники восторженно шептались за их спинами. А из чеховской районной газеты приехал корреспондент и отразил их подвиг в репортаже, полном возгласов и нелепых ошибок… Но приятней похвалы начальника аэроклуба не было ничего.

Никак не хотелось верить в то, что Фомич теперь – по другую сторону баррикад. Что теперь он – против них.

…Павел перекричал свист зимнего ветра:

– Я думаю, едем прямо на аэродром. Поворот скоро будет?

Катя всмотрелась в темную синь январской ночи:

– Ой, еле узнаю – все забыла… Да, километра через два.

Джейк опасливо выглянул из-под ремня безопасности:

– Вы меня извините… Вам видней, конечно… Но почему мы не обратимся в полицию?

Паша вцепился в руль так, что костяшки пальцев побелели. И ответил сквозь зубы:

– Вы же сами хотели взглянуть ему в глаза?

До аэродрома они добрались только в десятом часу вечера. Когда машина свернула на спрятанную в глухом лесу подъездную дорогу, Катя сказала:

– По этой тропинке мы с Валькой от автобуса ходили. Один раз по шагомеру засекли – два километра с хвостиком. Джейк, а ты помнишь, как однажды с нами на электричке ехал? А потом мы пешком шли…

– И вы меня пугали русским разбойником Дубровский, – охотно вспомнил О'Гар. Он нетерпеливо всматривался: когда же наконец покажется аэродром, с которым и у него столько всего связано в жизни…

Вместо ржавых ворот на КПП поставили шлагбаум. Шлагбаум был закрыт. Из будочки, расположенной рядом, доносились пьяные голоса.

Паша затормозил, нетерпеливо засигналил.

– Все как обычно, – поморщилась Катя. – Шлагбаум-то завели – только сторожа как пили, так и пьют.

Павел продолжал нажимать на сигнал. Наконец из будки, с трудом координируя движения, выполз затянутый в камуфляж охранник и рявкнул:

– Ну чего ты гудишь?

– Сиди здесь, я разберусь, – коротко сказала Катя и быстро вышла из машины.

У нее явно был опыт общения со здешней публикой.

– Добрый вечер, во-первых…

– Чего уж тут доброго, – пьяно вздохнул страж ворот.

– …А во-вторых, мы перворазники. Нам сказали, что на прыжки можно приезжать с вечера… И останавливаться в гостинице…

– Да не будет завтра прыжков, – охранник схватился за живот. Кажется, его тошнило.

Катя сказала строго:

– Мне сказали, что прыжки – будут.

Из машины выглянул Павел:

– Давай, братан, не тяни. Отпирай.

– Ка-акие теперь прыжки… Все закончилось, – с трудом проговорил охранник. Казалось, он готов разрыдаться. Но удержался. Достал ключ, с трудом попадая им в замок, отпер. Распахнул шлагбаум.