говоришь: «Вот черт! Я и понятия не имел, что дядя Джимми убил трех человек». Некоторые из них знали моего отца. Я жил за углом от дома бабушки, где вырос мой отец. И что же? У него была толпа знакомых, просто куча людей. Мой сосед через дорогу отсидел двадцать пять лет за убийство кого-то, кого я знал. Пэтти Бокскарс был одним из местных мафиози.

Майкл: Пэтти Бокскарс. Он связан с железной дорогой или с игрой в кости?

Стив: С игрой в кости. Пэтти Бокскарс, его сын Пити. Там были все эти парни; ты знал их, уважал, и, пока не попадался им на пути, никто тебя не беспокоил. Ребята, с которыми я рос, некоторые из них стали фармацевтами, врачами, полицейскими, водопроводчиками, а некоторые – мафиози. Один парень отсидел двадцать пять лет. Ребята, с которыми я играл в мяч каждый день, – почему? Почему один идет направо, другой налево? Я не знаю. Вы видите стиль жизни, у них есть деньги, машины, «кадиллак».

Майкл: Власть, уважение, страх.

Стив: Безусловно. Но это нелегкая работа. В наши дни они обычно погибают или попадают в тюрьму. Я еще думаю, что именно поэтому многие стали стукачами. Майки Скарс, его имя известно, он был крупным информатором и попал в программу защиты свидетелей. Я ходил с ним в начальную школу и играл в софтбол до девятнадцати лет. Он был парнем из нашего района, хорошим пацаном.

Послушайте, у всех в округе, так или иначе, была своя доля в деле. Я продавал всякую ерунду. Ты сбывал всякие модные штучки, когда был моложе?

Майкл: Нет, но мой дед часто этим занимался. Например, куртки «только для членов клуба». Внезапно они появились у всех парней в банде. Одинакового цвета и кроя.

Стив: Я продавал маленькие сумочки, наборы ручек и карандашей: покупал их за два доллара, продавал за четыре, пять долларов. Продавец меня обманывал. Я не крал вещи, но вокруг всегда были поддельные духи, костюмы для отдыха, сиденья для унитазов с подушками – это уже серьезно. Сколько я зарабатывал? Двадцать пять долларов, пятьдесят долларов? Да хоть сколько. Это были большие деньги. Людям нравится мысль, что они покупают что-то супермодное.

Майкл: Значит, ты знал всех этих мафиози, продавал им какие-то вещи, но твой отец не был бандитом.

Стив: Нет, он был мелкой сошкой. И букмекером. Пару раз он уезжал.

Майкл: Каковы были твои отношения с ним? Когда ты был ребенком, вы часто бывали вместе?

Стив: Нет, он то появлялся, то исчезал; оставил мою мать с пятью детьми, и мы жили на пособие. Электричество отключали, у меня были дырявые ботинки.

Майкл: Печально это слышать. Я хотел бы спросить еще кое-что о твоем детстве. Многие сюжетные линии «Сопрано» связаны с любовницами Тони, его подружками на стороне. Насколько я понимаю, у тебя есть некоторое представление о любовницах, не личное, но полученное в детстве.

Стив: Разумеется. У моего отца были любовница и двое детей от нее. Они живут где-то там, с такой же фамилией, как у меня.

Майкл: Это тяжело.

Стив: Да, это тяжко. У него были любовницы, наверное, целую вечность.

Майкл: Ты наполовину еврей. Как девичья фамилия твоей матери?

Стив: Лоррейн Бернштейн.

Майкл: То есть ты мог бы быть Стивом Бернштейном с таким же успехом? У тебя была бар-мицва и все такое?

Стив: Нет, я вырос католиком, но благодаря еврейской части семьи я очень близок к тому миру. У меня были всевозможные дяди и тети.

Моя мама не работала, поскольку была нездорова. Мы жили ужасно: талоны на питание и дерьмовый сыр по государственным скидкам, очереди за всем этим.

Майкл: Ты был хорошим баскетболистом и ради этого пошел в колледж? Чтобы играть?

Стив: Я играл год в John Jay, учился на специалиста по уголовному праву и думал о том, чтобы пойти по этому пути. Но в действительности я не знал своего призвания и потом перевелся в Бруклинский колледж, где пошел на специалиста по физическому воспитанию.

Майкл: Помнишь, ты рассказывал мне, что чуть не уехал играть в Израиль?

Стив: После колледжа я пробовался в израильскую команду, имея право на участие, потому что моя мать была еврейкой. Я прошел пробы в Лонг-Айленде, и меня взяли. Но там еще надо было работать в кибуце[109], а это звучало не слишком заманчиво.

Майкл: Кибуц оказался решающим фактором?

Стив: Да, я не хотел работать в кибуце. Что мне там делать? Выкапывать репу, блядь?

Майкл: Собирать авокадо.

Стив: Не знаю, чем занимаются в кибуце, но звучит не очень.

Майкл: А ты чем занимался?

Стив: Я пообещал маме, что получу образование, и хотел иметь диплом ради нее. Летом я поехал в Вегас, поработал, познакомился с несколькими людьми и, как только закончил учиться, сразу уехал – сел в машину и отправился в Вегас.

Майкл: Ты поехал в Вегас, чтобы работать в казино?

Стив: Нет, я никогда не хотел работать в казино. Я работал в пиццерии. Но как только я попал в клуб Пола Анки в качестве вышибалы, то понял: «Мне нравится работа метрдотеля. Ты носишь смокинг, выглядишь представительно. Люди просят тебя об одолжениях». Я на этом оторвался. Я могу делать одолжения людям. Меня это устраивало. В конце концов, я всего добился.

Майкл: Как же ты прошел путь от метрдотеля и вышибалы до директора по развлечениям в отеле Riviera Hotel, управляющего Comedy Club? Разве не ты создал Riviera Comedy Club?

Стив: Я получил эту работу по счастливой случайности. Парень, с которым я был дружен, израильтянин по имени Дов Оденц, был вице-президентом Riviera Hotel. Когда появилась вакансия, он нашел меня. Просто один из тех людей, которых встречаешь на своем пути и которые меняют твою жизнь, верно? Меня наняли, чтобы я создал их комедийный клуб. В наличии было несколько стульев, комната странной формы и поручение: «Эй, сделайте нам зал для выступлений». Мы открыли комедийный клуб, и около шести месяцев в нем ничего не происходило. А потом вдруг все пошло в гору, он начал приносить деньги, а я стал боссом.

Потом мне дали еще два зала. Теперь у меня было пятьдесят четыре сотрудника, я управлял тремя залами, зарабатывал $ 200, $ 300, $ 400 за каждую ночь. Я работал шесть дней в неделю в течение девяти лет и не хотел брать выходной. У меня появились накопления.

Майкл: Буквально?

Стив: Серьезно, я сложил