– Я его узнала. Он работал в «Гарантии». Я, представьте,решила проследить за Антоном, когда заметила, что у него резко изменилосьнастроение. Вы ведь сами сказали, он болен. Я отвечаю за него, и я обязаназнать, что с ним происходит, с кем он встречается, какую такую работу емупредлагают. Кроме Антона, у меня никого нет. Так где же он?

– Прекратите истерику. Я понял, разговор действительно нетелефонный.

Зоя Анатольевна положила трубку и опять схватилась засигареты, но тут же отдернула руку. Правда нельзя столько курить. Она-то ужзнает, как это вредно.

Однако что делать, если нет покоя? Она ведь давноподозревала, что нельзя связываться с этим человеком. Он настолько самоуверен,что иногда это граничит с глупостью. Но как же с ним не связываться, когда онаполностью, всеми своими потрохами, от него зависит?

Григорий Петрович Русов всегда выручал Зою Анатольевну. Самподставлял, но сам же давал возможность выкрутиться. Зоя Анатольевна относиласьк этим вещам вполне спокойно. Как нормальный разумный человек, она понимала,что просто так никто никому не помогает. Григорий Петрович вынуждал еерисковать, но умел достойно оплатить этот риск, не только деньгами, но исерьезным покровительством.

Еще совсем недавно Астахова занималась нетрадиционноймедициной, а эта область весьма опасна для дипломированного врача. Гадалки,экстрасенсы, колдуны всегда имеют возможность найти лазейку, если что не так.Есть статья: «незаконное врачевание», но ничего не стоит обозвать своиприбыльные манипуляции с доверчивыми больными как-то совсем иначе. А вот врач сдипломом несет настоящую ответственность.

И настал момент, когда Зоя Анатольевна, отчасти благодаряактивной деятельности Григория Петровича, отчасти из-за собственных смелыхэкспериментов, подошла вплотную к той границе, за которой кончаетсятаинственный мир нетрадиционной медицины и начинаются сухие, скучные ибеспощадные статьи Уголовного кодекса.

– Я вас предупреждала, – сказала она Русову, – это плохокончится. Вы-то сумеете выкрутиться. А я? Что будет со мной? Учтите, покрыватьвас не стану.

– Ну зачем же так мрачно, Зоя Анатольевна? Естьзамечательный выход. Вы просто смените специальность. Вы больше не будетеврачом, и вас никто не побеспокоит.

– А кем же, интересно, я буду?

– Главным редактором книжного издательства, – ответил он незадумываясь.

– Что вы имеете в виду? – она даже поперхнулась отудивления, и тогда, именно тогда, впервые в жизни машинально взяла в рукисигарету. Вытянула из пачки, лежавшей на столе, и закурила, чем вызвала веселыйздоровый смех Григория Петровича.

– Ну вот, Зоя Анатольевна. Вы уже становитесь другимчеловеком. Никогда не думал, что увижу вас с сигаретой. Это, знаете ли, куданевероятней, чем представить вас в должности главного редактора. Вы ведьнаписали две книги.

– Ну да. Однако это были медицинские книги, – ЗояАнатольевна закашлялась от первой глубокой затяжки. – Я знаю, издательство«Каскад» начинало с эзотерической литературы, но это было десять лет назад. Атеперь оно издает в основном художественную литературу. Я же ничего в этом непонимаю.

– А знаете, что главное для книги? – хитро прищурившись,спросил Русов, и тут же сам ответил:

– Чтобы ее покупали. Художественная она, эзотерическая,медицинская – не важно. Вы сумели написать две книги, которые стали настоящимибестселлерами. Вы сумели убедить огромное количество людей, что стоять наголове, голодать и пить собственную мочу очень полезно для здоровья. И послеэтого вы говорите, что ничего не понимаете в литературе?

Сначала Астахова решила, что он издевается над ней. А онпродолжал как ни в чем не бывало:

– Формально издательство мне не принадлежит. Практически, вобщем, тоже, я всего лишь один из соучредителей, владею небольшим пакетомакций. Но деньги я вложил туда немалые, и мне бы хотелось чтобы на одной изсерьезных должностей там сидел мой человек. Сейчас как раз самый подходящиймомент. Между главным редактором и коммерческим директором произошел конфликт,и место освободилось.

– А какой конфликт? – живо спросила Астахова.

– Зачем вам?

– Ну, чтобы знать, какого рода конфликты там в принципемогут возникнуть.

– Пусть это вас не волнует. Без конфликтов, конечно, не обойдется,но у вас они будут другого рода. Можете мне поверить.

Она верила. Она уже поняла, что он предлагает дело. Новсе-таки скептически усмехнулась:

– Так меня там и ждут.

– Ждут, Зоя Анатольевна. Ждут с нетерпением. Частности мыобговорим позже. Главное – ваше принципиальное согласие. И еще, – он мягкоприкоснулся кончиками пальцев к ее руке, – не надо больше никому рассказывать,что вы ничего не понимаете в литературе. Вы отлично в ней разбираетесь. Простовеликолепно.

Она приступила к новой должности и довольно скоро убедиласьв правоте Григория Петровича. Она действительно великолепно разбиралась влитературе.

Конечно, в процессе работы возникали и проблемы, иконфликты. Не без этого. Но в целом Зоя Анатольевна была своей новой профессиейдовольна. Доходы ее ничуть не убавились, даже наоборот. Но главное, втеперешней ее деятельности не было ничего опасного и двусмысленного. ЗояАнатольевна жила и работала в свое удовольствие, была искренне благодарнаРусову.

И вот месяца два назад у нее с Григорием Петровичемсостоялся весьма странный разговор. Началось все вполне невинно. Пригласив ЗоюАнатольевну в ресторан «Ампир», между маринованными миногами и запененным ввиноградных листьях лобстером, он спросил:

– Зоя Анатольевна, как вам кажется, кто сейчас самыйпопулярный писатель?

– Ну, это сложный вопрос. Смотря в каком жанре, среди какогосоциального слоя. Я не могу назвать кого-то одного.

– Хорошо. Назовите нескольких. Зоя Анатольевна перечислилаполдюжины имен, снабдив каждое подробными комментариями.

– А что такое этот Виктор Годунов? – спросил ГригорийПетрович, выбрав из полудюжины одно имя.

– Вас интересует общественное мнение или мое собственное? –уточнила Астахова.

– Ваше. Общественное я знаю. Я хочу, чтобы вы мнерассказали, что он за человек.

– Интеллигент. Знаете, такой типичный, что даже противно.Крепкий профессионал, но с большими амбициями. Масса снобизма. Мнит себя чутьли не классиком. Ну что еще? – она задумчиво тронула двузубой специальнойвилкой твердый панцирь лобстера, – Я знаю, что он разведен, у него дочьдвенадцати лет. А, собственно, почему он вас вдруг так заинтересовал?