парка, собственно, их было две, и мы по одной шли туда, а по другой — обратно, по пути о чем-то болтали, я шутил, Марина смеялась. Всякий раз, когда мы проходили мимо кафе, я невольно поворачивал голову в его сторону, что не осталось без внимания девушки, и в очередной раз она с улыбкой спросила:

— Может, зайдем?

— Ну, если ты хочешь. — Эти слова вырвались у меня непроизвольно, Марина это поняла и рассмеялась, а я почувствовал себя дебилом.

Мы сидели за столом напротив друг друга. Я пил водку, Марина ела мороженое и запивала лимонадом. Я не мог оторвать глаз от девушки и при виде такой красоты глупо, без какой-либо причины улыбался и нес какую-то чушь. Марина изучала меня взглядом, молча улыбаясь на мои незатейливые шутки, и иногда на самые удачные смеялась. Мне приятно было находиться с ней, сознавать, что она здесь, сейчас и для меня и впервые за много лет хотелось, чтобы она была моей девушкой, хотелось нежно обнимать ее, целовать, чувствовать себя опорой и защитой для нее. Водка очень способствовала моему настрою, но она вскоре закончилась, я поискал взглядом официантку. Марина широко улыбнулась, перехватив мой взгляд, и с нежной заботой тихо сказала: «Наверное, хватит?» и я, не веря себе, с радостью согласился. Мы вышли из кафе. Было уже темно, и я попытался положить свою руку Марине на плечи, но она отстранилась и взяла меня под руку. Черт знает почему, но этот ничего не значивший жест элементарной вежливости привел меня в щенячье умиление, и я шел, действительно, не чувствуя ног. Вот и трансформаторная будка. Пора прощаться. Из-за будки вышли трое парней, при слабом свете трудно было разглядеть их лица, один из них, самый маленький, с надвинутой на глаза кепкой, хрипловатым голосом обратился ко мне:

— Вот что, фраер, чтоб ты знал, это наша девка, а ты вали отсюда, пока цел, и больше рядом с ней не появляйся, я сегодня добрый и не хочу тебя калечить, но в следующий раз пощады не жди.

— Ой, пацаны, это шо такое, скоро ночь, а вы до сих пор еще не в кроватках, а ну живо домой, на горшок и спать, пока я добрый! Повторять не буду.

— Ну, сука, сам виноват, заработал, получай! — в руках у хриплого блеснула сталь ножа.

Я стоял, как заторможенный, на самом деле правильнее без «как» и с восхищением смотрел, как эта маленькая, с виду хрупкая девушка несколькими короткими, не лишенными изящества ударами свалила с ног троих неслабых парней и, с улыбкой обращаясь ко мне, сказала:

— Не обижайся на них, они больше не будут, сейчас пойдут по домам, сходят на горшок и баиньки, да и мне уже пора, дальше я сама, — и глядя на мое растерянное и восхищенное лицо, добавила: — Обо мне не беспокойся. — И шагнула в темноту. Я продолжал стоять понимая, точнее испытывая на себе поговорку «стоять, как вкопанный». Пройдя пару шагов, Марина остановилась и обернувшись ко мне, тихо спросила:

— Ну что, следующего свидания не будет?

Я только сейчас понял, что чуть было по глупости не потерял Марину, заторопился и назначил свидание на завтра. Марина согласно кивнула и уточнила:

— В шесть вечера возле клуба.

Давно забытое чувство восторга охватило меня, так что полдороги я шел с улыбкой до ушей, в таком блаженном состоянии я не был никогда. Хотелось еще чего-нибудь выпить, конечно, в кафе вернуться я не мог, магазин уже был закрыт, и я побрел домой, там у меня всегда чего-нибудь да найдется.

* * *

Так прошло несколько недель. Жизнь вошла в определенное русло. Из-за сменности работы Степана и Натальи всей семьей собирались не часто. Отношения между Галей и Натальей внешне никак не изменились. Наталья нашла себе успокоительно притворное оправдание, что она не обманывает дочь, просто что-то от нее скрывает и это что-то систематически повторялось. Наталья понимала, что это чудовищная ложь, но она ничего не могла с собой поделать, еще сильнее любила Степана, дорожила каждой секундой, когда была с ним вместе. И Степан каждое утро радостно возвращался домой, чтобы поскорее встретиться с Натальей, и если не принимать во внимание Галю, то это были почти семейные отношения между мужем и женой. Галя продолжала любить Степана, и эта любовь не позволяла ей даже в мыслях допустить, что Степан любит еще кого-то, а тем более ее маму, но все тайное не бывает долго тайным.

Однажды утром, когда Степан еще не вернулся с работы, а Наталья работала во вторую смену, Галя ушла в свой магазин. На работе у нее вдруг закружилась голова и Галя почувствовала себя нездоровой, хотелось лечь. Ее состояние заметила заведующая магазином и отправила домой отлежаться, а если лучше не станет, то вызвать врача или самой пойти в поликлинику. Галя вошла в дом, тихо прошла по коридору, чтобы не разбудить Степана. Дверь в мамину комнату оказалась закрытой. Это было необычным. Галя тихонько открыла дверь и застыла от неожиданности: на маминой кровати спали в обнимку голые Степан и мама.

Ужас охватил Галю, она невольно вскрикнула, уронила сумку на пол и опустилась на стул. От ее крика проснулась Наталья. Увидев перекошенное от ужаса лицо дочери, вскочила с кровати и бросилась к ней, но осознав, в каком она виде и что происходит, резко остановилась.

— Мама! Это ты со Степаном! Как ты могла, как вы могли? Ведь вы самые дорогие и близкие мне люди! Мама, что ты наделала? Я же твоя дочь, а ты со Степаном, как это?

От ее криков проснулся Степан. Надев трусы, он встал с кровати и направился к Гале.

— Стой! Не подходи ко мне, предатель, я тебя ненавижу! — голос Гали звенел от злости и боли. Степан остановился.

— Галя, я люблю Наталью, и люблю давно, с первой встречи.

— Как это? — Галя опешила от неожиданности, — ты же говорил, что любишь меня и будешь любить всегда. Выходит, ты мне врал?

— Нет, любимая, не врал. Я тебя очень люблю и буду любить, я хочу, чтобы ты мне верила.

— Верить тебе? После всего, что увидела своими глазами? Уйди!

Степан глубоко вздохнул и