Степан с Натальей вышли в коридор.

— Ну как она? — шепотом спросил Степан.

— Да все так же, температура не падает, но хорошо, что не повышается, правда, ты пришел и ей вроде бы стало лучше.

Степан поцеловал Наталью.

— Ну а ты как? Удалось хоть немного поспать?

— Немного удалось, — и, заметив в глазах Степана тревогу, добавила. Не волнуйся, я же женщина и к тому же мать, а нам, матерям не привыкать к бессонным ночам. Сейчас главное, чтобы Галя выздоровела. Ты ешь, а мне пора и, поцеловав на прощание Степана, вышла. Быстро позавтракав, Степан на цыпочках вернулся в комнату и осторожно сел у кровати.

Галя спала. Дыхание было ровным, хоть и частым. Степан неотрывно смотрел на любимое лицо и незаметно сам уснул, сидя на стуле.

Проснулся он резко, наверное, от того, что на него смотрела Галя, и судя по широко распахнутым глазам, проснулась она давно и лежала не шевелясь, опасаясь разбудить любимого, такого дорогого ей человека.

— Плохой из меня часовой получился, даже не заметил, как уснул. Как ты, любимая, давай померяем температуру, врач сказал, что это очень важно. Может, ты хочешь пить? Есть сок, чай, просто вода. Если хочешь, я компот открою, — виновато засуетился Степан.

— Ничего не нужно, просто посиди рядом и дай мне руку.

Она прижалась щекой к руке Степана и закрыла глаза. Степан сидел не шевелясь.

— Дай термометр, я посмотрю. Очень хорошо, температура немного спала, но еще высокая. Как ты себя чувствуешь? — тихо спросил Степан.

— Я чувствую себя маленьким заболевшим ребенком, все вокруг суетятся, беспокоятся, а ему от этого становится спокойно и уютно, и если при этом ничего не болит, то так, наверное, выглядит счастье, а у меня ничего не болит. — И после небольшой паузы добавила: — Поцелуй меня, я так соскучилась по тебе.

Степан опустился на колени и осторожно поцеловал сухие губы и отстранился, боясь навредить.

— Еще! — прошептала Галя.

Степан склонился над ней для поцелуя, но не успел, горячие Галины руки обвились вокруг его шеи, и она стала лихорадочно целовать его губы, глаза, щеки и, прижавшись к нему, прошептала на ухо:

— Иди ко мне.

Степан высвободился из Галиных объятий и, глядя на покрасневшее возбужденное лицо, полушутливо сказал:

— Я, конечно, не врач, но все же понимаю, что это пока вредно.

— А когда невредно? Я здорова, ну почти здорова.

— Можно, когда будешь не почти, а полностью здорова, а сейчас рано, да и Наталья меня убьет. Ты же не хочешь моей смерти?

Галя опустилась на подушку. Настроение резко испортилось. Отвернувшись лицом к стене, сухо сказала:

— Нет, смерти я твоей не хочу, но мы теперь каждый раз будем спрашивать у мамы разрешения?

— Конечно же нет, и ни у кого, никогда, никакого разрешения мы не будем спрашивать, а Наталью я вспомнил, потому что она твоя мать, она любит тебя и заботится о тебе и будет всегда любить и заботиться, что бы с тобой ни произошло, такова материнская доля.

Галя повернулась лицом к Степану.

— А как ты это себе представляешь? Мы будем спать втроем в одной постели, или мы с мамой будем спать в одной кровати, а ты будешь на ночь забирать к себе одну из нас, я не могу себе представить, как это все будет?

Степан задумался, потом тихо сказал:

— Мы же работаем с Натальей посменно, ты помнишь, мы и раньше редко когда ночевали одновременно, так что я не думаю, что с этим будут проблемы, не в этом главное.

— А в чем? Я и представить не могу, что мне придется тебя с кем-то делить, даже с мамой.

— Главное в том, что все мы любим друг друга. Я люблю тебя, ты любишь свою маму, я люблю твою маму, а она любит меня. Ты не сможешь жить, зная, что сделала маму несчастной, точно так же и твоя мама не сможет, и из всего этого сложилась наша общая любовь. Она одна на нас троих и ее нельзя делить, так нам суждено и нужно жить и радоваться.

— Я умом понимаю, что ты все правильно говоришь и так оно и есть, я хочу, но не могу, сердце такое не принимает, я еще не готова. Наверное, мне нужно время, я буду стараться, только не торопи меня, хорошо.

— Ну конечно, любимая, я буду ждать сколько нужно, — Степан приподнял Галю за плечи, прижал к своей груди и нежно поцеловал.

— Отпусти меня, я устала.

Степан поправил подушку и осторожно положил жену.

— А теперь иди, мне нужно побыть одной.

Степан вышел. Побродил по комнатам, по двору, постоял и вернулся в дом. Тихонько приоткрыл дверь, Галя лежала лицом к стене и по вздрагивающим плечам было ясно, что она плачет.

Аккуратно, чтобы не шуметь, Степан поставил у двери стул и расположился на нем с пачкой газет. Читать не хотелось, просматривал фотографии и крупные заголовки. Портом буквы стали расплываться, голова упала на грудь, газета выскользнула из рук, Степан уснул, сидя на стуле. Это был не настоящий крепкий сон, Степан вроде бы спал, но отчетливо слышал все, что вокруг происходило. Слышал, как по улице проехал автомобиль, где-то залаяла собака, пропел петух, а потом он услышал донесшийся из комнаты какой-то звук. Степан тихонько открыл дверь и заглянул в комнату. На кровати сидела Галя и пыталась встать на ноги.

— Это еще что такое? Немедленно ложись, тебе еще нельзя вставать.

— Мне нужно в туалет.

— Этот вопрос мы сейчас решим.

Степан взял Галю на руки, как ребенка, и отнес в конец коридора, посадил на унитаз.

— Хочешь, я буду тебя придерживать, чтобы не упала?

— Нет, я сама, а теперь иди, я тебя потом позову, — смутилась Галя.

Назад, в комнату, Степан с дорогой ношей на руках шел не торопясь. Галины руки обвивали, а губы целовали его шею.

— Степа, я