— Точно могу сказать, что последнее время он охотится за картинами Мартина Горица, поэтому и расширил свою сферу деятельности на Кипеллен. Болтают в нашем музее появилась такая, подробностей не знаю, одни слухи. Кличут «Полночной смешливицей».

Я даже вздрогнул. Выходит Алана полностью права, и мерзкая тварь всё время была у меня под носом. Проклятый Гориц, сколько еще сюрпризов преподнесёт нам его наследие. Не зря Серый Трибунал много лет уничтожал все его работы.

— Расскажите мне о передвижениях Пшкевича. Где он успел побывать после музея.

Топтун начал перечислять бесчисленные подробности пока я его не остановил:

— С этого места поподробнее.

— Он приехал в книжную лавку около шести часов вечера. Я решил, что могу зайти следом за ним, не вызвав подозрения, он спрашивал у хозяина атлас архитектора Горана Мышевича. Особенно те наброски, где есть кипелленский музей. Как всегда кричал и вёл себя вызывающе. Тогда хозяин лавки потребовал, чтобы он ушел. Но вы же знаете Пшкевича, он устроил настоящий скандал, даже сбросил с полок несколько книг.

— Они поругались?

— Еще как, — согласился Ерамир. — Хозяин лавки вёл себя сдержанно, а вот Пшкевич вопил и угрожал. Обещал сжечь все книги.

— Что случилось вчера? — не выдержал я.

Пыжик опустил взгляд.

— Простите, пан чародей, как раз после этого мне пришлось отвлечься, чтобы получить всё по Эдрику Брилову, а Пшкевич куда-то подевался. Простите! Я нашел его только в восемь десять. Он был крепко пьян и задирал посетителей в заведении около гильдии купцов, то, что они называют «Обдираловка»…

— Да, да, — задумчиво заметил я и достал кошелёк, отсчитывая обещанную сумму. — Спасибо, пан Ерамир, вы сделали всё что могли.

Он принял только половину.

— Это вы простите, пан чародей, я не могу взять больше. Простите, — повторил он от двери.

А я наконец-то развалился в кресле, закрыв глаза. Почему же мне так не везёт? Будто все пресветлые богини отвернулись от меня. Неужели они не хотят, чтобы убийца ответил за свои преступления?

Глава 12 в которой всё совсем запутывается

Из записок Бальтазара Вилька мага-припоя Ночной стражи

Я всё-таки выбил охрану для Аланы, пришлось пообещать, что совсем скоро поймаю хозяина твари, но её безопасность того стоила. После препирательств с капитаном, решил навестить к художницу. После известий о «Полночной смешливице» нетерпелось побольше выяснить о кошмарах, запертых в предметах. Раз уж не удалось прижать к стенке Пшкевича, стоило пойти другим путём. Марек уже откомандирован в музей на неопределенный срок, будет присматривать за картиной, чтобы чего не случилось. Но нужно торопиться пока Рекар или его подельник не избавились от самой смешливицы. Скорее всего, Пшкевич проворачивает свои дела вместе с капитаном Эдриком. Попытаться выйти на самого Брилова? Вот только на путешествие в Зодчек совершенно нет времени, пока я буду мотаться по заливу, в Кипеллене может произойти что угодно.

Меня довезли до аланиного дома, и я нетерпеливо застучал в дверь. Что они там, уснули что ли все. Квартирная хозяйка выскочила на порог и строго нахмурилась:

— Зачем же так шуметь? Весь квартал на ноги поставите!

— Простите, но дело срочное, мне нужна панна де Керси.

— Она уже отдыхает.

Я невольно замер.

— Вы не позволите мне пройти?

— Ни в коем случае. Время уже позднее, а приличные, достойные люди не приходят к приличным девушкам на ночь глядя.

— Вы меня не узнали, я же только…

— Еще как узнала! Уже по всему городу слухи ходят. Даже стражники болтают. Уходите!

— Тут что, пансион благородных девиц? — с досады брякнул я.

Квартирная хозяйка сощурила глаза и, вжав голову в плечи, бросилась в атаку, словно маленькая птичка защищающая гнездо от норного дракончика.

— Прочь! Немедленно уходите или я вызову Ночную стражу!

Я даже отступил от такого напора.

— Хорошо-хорошо, — попытался утихомирить её я. — Передайте, что Бальтазар ждёт скорого ответа…

— Ах! Еще и ответа! Да как вы смеете? Об ответе надо просить лично…

Квартирная хозяйка снова начала наступление, задохнувшись от возмущения. Не знаю уж, что насочиняла эта старая дева, но боюсь теперь мне к аланиному дому и на милю не подойти. Даже в приличное обеденное время!

Я перешёл через улицу, чтобы не вызвать новый приступ борьбы за пристойности и замер. Идти домой, чтобы слушать нескончаемое брюзжание Проньки, не хотелось. Встречаться с Габриэлем, не разобравшись до конца в этом проклятом деле, я тоже не мог. Можно напроситься в гости к Мнишеку, но тащиться через весь город без уверенности, что застанешь его на месте, казалось чистым расточительством. Врочека больше нет, и получается, что я остался совершенно один. Не с кем даже поговорить!

Я вспомнил аланиного тролля — хозяина таверны и, вроде бы, бывшего пирата. Он обретается совсем недалеко, а опыт подсказывает, что лучшие друзья получаются из бывших врагов. Я усмехнулся. Пойду проведаю, как его, Румпеля. Самая безумная и дикая идея, приходившая ко мне за последнее время. Я стоял в нерешительности, но чашу весов перевесила мысль, что он может что-нибудь знать о Брилове. Махнув рукой на предрассудки и прочие глупости, я двинулся к набережной. Еще одного вечера в одиночестве, я просто не выдержу.

Пока дошёл до моста успел еще раз перебрать в голове всех подозреваемых и, кисло усмехнувшись, повернул к таверне. Улик катастрофически не хватало, и, если срочно не придумать, как выманить хозяина твари и заставить ошибиться, ему всё сойдёт с рук.

Я толкнул дверь и втянул кислый запах питейного заведения. Вид у него был пошарпанный: кирпичные стены, на них старые тележные колеса, ржавые якоря и пучки вонючих трав под потолком. У стойки притулилось чучело, нет не хозяин заведения, а пожранный молью морской саблезуб с обломанными клыками. В одном углу копошились вездесущие студенты, в другом отпуская скабрезные шуточки, отмечала конец рабочего дня компания цеховиков. Почти все столики занимали мелкие служки из разных гильдий. Поэтому мне пришлось сесть на высокий табурет у стойки.

Тролль обернулся в зал и удивленно уставился на меня. Его глаза опасно сузились, а губы скривились.

— Чего надо? — недружелюбно поинтересовался он, нависая надо мной угрюмой скалой.

— Пришёл вызвать тебя на дуэль и сжечь до тла эту таверну, — устало