«Марина», – твердил он, цепляясь за звук ее имени, потому что только его он помнил и именно оно казалось ключом, который откроет дверь его памяти. Теперь он хотел, жаждал этого.

«Марина, Марина, Марина», – ее жар оказался милосерднее жалящей родной стихии, и даже краткие касания помогали спалить еще кусок лишней шкуры и уменьшить боль. Женщина ощущалась самым краем сознания, и порой казалось, что с ней происходит что-то плохое, но он не мог ни вырваться, ни помочь. Оставалось только звать.

Он так звал, что даже не удивился, когда в одну из ночей пригрезилось: она влетела в сокровищницу полупрозрачной жар-птицей, обняла его руками-крыльями, щедро питая теплом, и заснула рядом – так, как должно было быть всегда. Вся лишняя шкура вспыхнула, истлела в миг. Прошла боль, и он, разогретый этим жаром, почти очнулся, почти открыл глаза, почти вспомнил, сжимая свою женщину, – но она вдруг исчезла и больше не прилетала.

И тогда он продолжил звать.

* * *

Мартин

Барон фон Съедентент осторожно и медленно ступал между змей – приходилось трогать подошвами их спинки, и только тогда они двигались в стороны, образуя узкий коридор. Наконец он, остановившись у хрустального стола, на котором лежал Лукас Дармоншир, потянулся к нему…

– Не прикасайся, – тревожно напомнила Виктория, поводя плечами от ощущения тяжелого взгляда, которое никуда не делось. Она оставалась на месте, там, где еще можно было пройти, не раздавив кого-нибудь из ползущих гадов.

– Родная, – пробормотал Мартин, дернувшись, – ты повоспитывай меня попозже, прошу, а то я от ужаса точно что-нибудь не то схвачу и останусь без головы.

– Змеенышша трогать можжшшно, – великодушно разрешил змеедух: он так и клубился мутноватыми петлями ветра на фоне гигантской арки, за которой виднелась Маль-Серена. В петлях угадывались очертания перьев и огромной головы. – Он не принадлешшшит усыпальнисссе. Ссссмотрите, пробуйтесссс… возссможно, у вассс получитссся его расссбудить…

Блакориец, с великим трудом удержавшись от комментария по поводу «змееныша», прижал два пальца к локтевой ямке Дармоншира, прямо рядом с очередной иссыхающей змеей, и прикрыл глаза.

– Он полностью здоров, – недоуменно заключил он через полминуты. – Ощущения, как будто погружен в глубокий виталистический сон. – Мартин пропальпировал несколько розовых пятен от ожогов, еще раз послушал сердце, приподнял герцогу веко, сжал мочку уха, подергал.

– Не наглейссс, человекссс, – предупредил дух, – он, ссскорее всссего, обернетсся при пробужденииссс как в первый разссс, а есссли раздразнишь, то сссожрет тебяссс. Хотяссс, – добавил он задумчиво, – есссли очнетсссся, это будет полезная жертва… продолжайссс…

– Жена меня не даст в обиду, – желчно буркнул Мартин и на всякий случай еще просканировал герцога, поводив над ним ладонями. – Странно… Не припомню, чтобы у него была настолько мощная аура. – Он с удивлением переключился в третий магический спектр и поспешно зажмурился: от находящегося за их спинами хозяина гробницы бил такой ослепляющий поток энергии, что разглядеть что-то еще не представлялось возможным. – Ладно, боги с ней, с аурой. Его смело можно возвращать в Вейн и пытаться разбудить там. Я никаких отклонений не вижу.

Змеедух зафыркал, запрокинув клюв и сжимая клубящиеся кольца. Смех его напоминал шипение супа, убежавшего из гигантской кастрюли.

– Выссс, люди, такие сссамоуверенные и глупыессс, – прогудел он, отсмеявшись, и напомнил занудно: – Отсссюда невозмошшшноссс что-то вынесссти. Пространссство не посссволитссс. Мошшшно только выйтиссс сссвоей волей. А для этого нужно быть в сссознании. И чтобы мы сссогласссились выпусссстить, – добавил он зловеще.

– А почему он до сих пор сам не очнулся, раз здоров? – опередила Мартина Виктория.

– Онссс был за граньюссс, оттуда всссе возвращаютссся измененными, – духу, видимо, надоело клубиться, и она уплотнилась в большого клювастого змея с сияющими глазами. – Это тяжелый опытссс для человечессского ссслабого расссума. Тело, пусссть и восстановилось, но пережило ссслишком много болиссс и сссопротивляется пробушшшдению, а расссум и память сссокрыты за посссмертными переживаниямиссс. И ссслишшком долго он был разделен на две ипосссстаси, поэтому сейчас они сссвязаны, но не единыссс.

Словно в подтверждение его слов снаружи снова завыл ветер. Герцог задышал тяжелее, на висках его выступили бисеринки пота.

– Марина, – прошептал он едва слышно. Едва заметно плеснуло от него ментальным давлением.

«Марина», – глухо зашумел ураган снаружи.

– Змеенышш очнетссся, как толькоссс вссспомнит сссебя и преодолеет страх боли, – снисходительно вещал дух, не обращая внимания на ветер. – Тогда он ссстанет цельным, – змей опустился на один из самоцветных холмов среди цветов и ожидающих своей участи гадов. Те начали тереться об его серебряную шкуру, глаза их тоже засияли, и он ласково и сожалеюще зашипел. – До тех пор наши младшшшие братья будут отдаватьссс за него жжизни, иначе даже здесссь он умрет от иссстощения.

– Но он очнется? – уточнила Виктория. Ветер, только что оглушавший ревом, затихал. Успокаивался и спящий.

– Дассс, – прогудел огромный собеседник. – Раноссс или поздносс его рассум и тело придут к согласссию, и память вернетсся, и ипоссстассси сольютссся…

– Нам бы лучше рано, – посетовал барон.

– Пробуйтессс, – повторил дух. – Затемссс я вассс и пуссстил…

– Отлично, – Мартин с азартным предвкушением размял пальцы. – Вики, чур я первый. Что там у нас для пробуждения от виталистического сна?

– Ускорение дыхания, повышение уровня адреналина… – откликнулась Виктория, профессиональным взглядом окидывая герцога.

– Какая ты умная, – восхитился барон. – Но для начала мы его просто потрясем…

За следующие полчаса маги перепробовали все, на что хватило сил и фантазии, меняясь у хрустального ложа, либо действуя одновременно. Не помогло ни «потрясем», ни приведение сердечного ритма к ритму бодрствующего, ни слабые электрические разряды – от них у герцога всего лишь на мгновение мелькнули клыки в оскале, – ни ментальные толчки, которых обычно хватало, чтобы пробудить даже перенесшего несколько виталистических процедур, ни множество других способов.

– Бесполезно, – наконец, признал Мартин. – Он на укусы реагирует активнее, чем на наши потуги, Вик. Хоть самому кусай.

Виктория отступила, тяжело кивая. Очередная змея усыхала, вцепившись лорду Лукасу в бедро. Он снова глубоко дышал, дергался, словно силясь проснуться, глаза двигались под веками. Ветер за стенами вновь набирал мощь.

Воздушный дух, молча наблюдавший за усилиями гостей все это время, разочарованно свивался серебряными кольцами.

– Значит, зряссс я вассс привел, – прошелестел он, покачиваясь. – Значитссс, пока человекссс в нем не ссстанет сссильнее, не осссознает себя, ссвои желания, потребноссссти, чувссства, он не просссснетссся… Всссе… уходитессс… и помнитессс… никому, никомуссс не говоритьссс про то, что вы тут былиссс…