Язык — его круговые и дразнящие движения. Это действительно похоже на дивную игру на струнах. Прикосновение слева или справа, сверху или снизу хотя и задействуют всё, но какие-то из этих «струн» задевают сильнее в выбранном Элором ритме.

Пальцы — они поддерживают танец языка, эту мелодию удовольствия. Элор не проталкивает их слепо внутрь, их проникновение — это не простое подтверждение обладания. Нет, Элор целенаправленно гладит одно место там, и эти прикосновения задевают иные «струны», именно эти толчки сильнее всего распаляют, именно от этих движений рождается особенно надрывное, вибрирующее напряжение.

Оно нарастает, перекликается с дрожью, порождённой кружением языка, пока их ритмы не переплетаются окончательно, снова запуская по телу волны судорожного напряжения, выталкивая из спины крылья, выгибая меня.

Перья разлетаются в стороны, стучат по поверхности мои крылья, я судорожно дышу, пытаясь не обхватить Элора ногами. И нет, в этот раз рыдать не хочется. Справившись с судорогой, я замираю, распластанная на столе, горячая и обессиленная. Мне всё ещё неловко, странно, а по телу разливается истома, хорошо знакомая по ощущениям Дариона.

— Вот видишь, ничего страшного в этом нет, — вставший Элор склоняется ко мне, и его влажные губы касаются чувствительной груди, скользят выше.

Терять контроль всегда страшно.

— А я и не боялась, — отвечаю я. — Ты просто не так меня понял.

Его волосы рассыпаются по моему плечу, пальцы скользят по коже, будто изучая меня сейчас, после разрядки. А я всё ещё думаю над словами Элора. Нет, удовольствия я, пожалуй, не боюсь, к нему можно привыкнуть, можно научиться справляться с его эффектом.

Но мне всё равно как-то тревожно. Словно предчувствие большой беды.

* * *

Совсем недавно Дарион верил, что с разоблачением Риэль ему станет легче: это будет окончательным разрывом. И Элор, наконец, возьмёт на себя полную ответственность за неё.

Но после разоблачения становится только хуже: слишком непонятные и тревожные вести приходят из Нового Дрэнта. Вроде и представление королевы придворным было, и норы заложили, но заселение людей? Что это за дичь для молодой пары драконов? Для драконов вообще! И где свадьба?

У Дариона всё тело зудит от нестерпимого желания отправиться туда, выяснить всё лично, спросить, хотя бы просто посмотреть!

Измаявшись от этого желания, он из дворца возвращается в свой домик на территории парка. Поднимается в солидный кабинет. Усевшись в деревянное резное кресло, вытаскивает из стола записку.

«Никогда не появляйся в Новом Дрэнте».

Снова и снова Дарион перечитывает это послание знакомым почерком Элора. Вздыхает, убирает записку обратно в стол и возвращается к своим обязанностям.

Только рвануть в Новый Дрэнт Дариону хочется всё так же сильно.

Сведения о могиле бога-родоначальника вампиров Нергала — многочисленные, разрозненные, красочные, преувеличенные, неточные, бесполезно подробные — в совершенно разных формах — от письменных отчётов, ментальных слепков, вырезок из книг, писем и даже живых пленников — вот что интересует сейчас Альгал-Тара. Только это. Но жизнь на всё накладывает свой суетный отпечаток, и даже такое могущественное существо, как Альгал-Тар, вынуждено ориентироваться на окружающих, по-своему под них подстраиваться.

Потому что с наивысшей формой вампира и немереной силой прилагается уязвимость от солнечных лучей. Она ограничивает, вынуждает опираться на живых и более слабых спутников, делает их необходимыми, как необходимыми становятся взаимодействие с ними, уловки, идеология и все прилагающиеся к этому взаимодействию интриги.

Сейчас вместо того, чтобы анализировать сведения, пытаясь хотя бы умом постичь, где похоронен Нергал, Альгал-Тар вынужден отвлечься на своих подданных, своих подчинённых-вампиров.

Он отрывает взгляд от стола с исчерченной пометками картой и смотрит на двух преклонивших колени вампиров.

«Столько приходится с этим орденом возиться!» — мысль проплывает медленно, как и многие мысли Альгал-Тара. Долголетие тоже накладывает свои отпечатки.

— Говорите, — произносит он.

Оба вампира встают. Их лица полны такого праведного возмущения, что Альгал-Тар заинтересовался бы, не привыкни он за тысячелетия к тому, что с подобными лицами детишки (порой даже великовозрастные) обычно являются жаловаться друг на друга, чтобы подвинуть или подставить соседа, пробраться выше по иерархической лестнице или защитить свои интересы.

— Повелитель! Произошло непредвиденное!

Альгал-Тар почти скучает, ожидая продолжения после пафосной паузы.

— Мы помогали нашим последователям в Новом Дрэнте покарать предателей, решивших переметнуться к драконам. План был простым: убить нескольких лояльных Аранским аристократов и оставить послание в назидание остальным. Но когда посланник из дворца и следователи добрались до места преступления, там была уже другая надпись!

— Вместо анонимного послания там была угроза от имени Неспящих! Это преступление списали на нас!

«Но этих аристократов и правда убили Неспящие, так в чём же повод для обиды?» — эту мысль Альгал-Тар не высказывает, равнодушно ожидая продолжения. Ему безразлична война новодрэндцев с драконами, но он согласился им помочь в надежде отвлечь и драконов, и лишних союзников от его дел. Мыслями он постепенно возвращается к доставленной ему информации.

Вампиры-докладчики встревоженно переглядываются, один из них выступает вперёд:

— Повелитель, теперь люди считают, что мы, Неспящие, хотим их вырезать. Просто так. Без причины. Это ослабляет наши позиции в королевстве, может создать проблемы с союзниками. В конце концов, кто-то опорочил наше имя! Воспользовался им без спроса!

«За это и впрямь надо наказать. Неспящие мне ещё нужны».

Вампир возмущённо продолжает:

— Мы были там, когда всех вырезали, мы видели, что надпись оставили верную, Неспящие не упоминались!

— И как вы думаете, — Альгал-Тар фокусирует взгляд на стоящем ближе к нему вампире, — кто подменил надпись и зачем?

— Королева Нового Дрэнта! — выпаливает второй вампир, не «обласканный» взглядом повелителя. — Она нас ненавидит, у неё к нам личные счёты! Она и законодательно стремится ударить нас больнее, а теперь, пользуясь этим преступлением, объявила нас всех в розыск, пообещала награду за любую информацию и жёсткое наказание за сокрытие информации о нас. И она потомственный менталист, может вытрясти правду, если ей кто-то попадётся.

— Можете доказать, что надпись изменила королева? — Альгал-Тар видит простое решение: если связать появление надписи с действиями королевы, то на неё и убийства можно списать. И нет проблемы.

— Нет. Но эту надпись просто некому больше оставить! Ни у кого не было причины в тот момент являться в этот особняк, врываться внутрь и подменять надпись, чтобы полностью перевернуть её смысл! Только эта Бешеная… драконесса имела и возможность, и мотив, и получает с этого самую большую выгоду!