таким образом прорвалась внутрь. Дверь автоматически захлопнулась, я нырнула в ближайшую кабинку и поспешно опустила пластмассовую перегородку; к счастью, здесь не ставили задвижки – с ними я бы точно не сладила.

Как только я упала на сидушку, свет померк.

– Ну что, Хель, – вздохнула Варвара. – Тебе осталось совсем недолго. Последнее слово?

Тьма была всепоглощающей, как в тех, самых первых снах, и, как и в одном из них, я тонула в ней, захлебывалась. Только больше не было хрупкой опоры под ногами, рухнули блоки и барьеры – я осталась наедине со своими грехами, страхами, опасениями и гневом. Тьма бурлила, и где-то в глубине ее раскрывал пасть исполинский монстр.

«Нет-нет-нет! – кричала я, но вместо вопля из горла вырывался жалкий хрип. – Нет!»

– Тебя никто не спасет, а ты слишком слаба для того, чтобы защитить себя самостоятельно. Давай же, Хель, уступи и увидишь, как прекрасно вне этого мира.

«Раз вне его так прекрасно, что же ты рвешься в него, будто за тобой гонятся демоны?»

Варвара лишь хмыкнула, и тьма уплотнилась – больно до безумия, до алых вспышек, до огня в легких. Я судорожно открывала рот, пытаясь вытолкнуть крик, но получала лишь тишину, разрезаемую хохотом древней ведьмы.

– Я предложила тебе избавление, а ты выбрала мучительную смерть.

Сплошной куб, стремящийся сплющить меня, раздавить. Накатила паника – накрыла мощной волной, так что засбоили провода нервов. Я превратилась в червяка. И очнулась, только ощутив лаву, текущую по щеке.

В тот же миг рыдания отпустили грудную клетку, а куб завибрировал, в испуге расширяя свободное пространство. Дыхание перехватило; я непонимающе коснулась кончиком пальца влажной дорожки, и соленая капелька прокатилась по ногтю до костяшки, щекотно и отрезвляюще.

Я ошарашенно моргнула.

Слезы. Опять. Позорно, ничтожно. Неудивительно, что Варвара так надо мной потешается – невозможно не смеяться над червяком.

Панику сменила ярость – на саму себя, на инфернальных тварей и вещие сны, на нее, вырвавшуюся из царства мертвых вместо того, чтобы прозябать там до скончания веков.

– Что ты… – ахнула Варвара, а в следующее мгновение я закричала так, что у меня самой заложило уши.

Куб с воем растворился в воздухе, сметенный мощью вопля, и я очнулась в узкой кабинке, упершись ногами в ее края, запутавшись в волосах и истекая холодным потом. Серая реальность показалась яркой и соблазнительной.

– Ты поплатишься за это! – завизжала Варвара. – Поплатишься! Будь ты хоть самим Создателем, я займу твое тело! Сумела перехватить контроль – и повод гордиться?! Ты!..

– Заткнись уже, – устало прошептала я.

И она замолчала.

Проторчать в туалете пришлось добрых десять минут – чтобы пройти до спортзала за вещами, надо было привести себя в порядок. Смиренно, чудом успев до звонка, я смыла пот, разгладила складки на одежде, скрыла лихорадочный блеск в глазах.

Конечности еще тряслись, но в целом подчинялись без проблем, и я преодолела препятствие в виде охранника, вяло таращившегося в экраны, на которых высвечивались школьные коридоры и столовая. Без особых проблем вскарабкалась по лестнице, цепляясь за перила, и на площадке перед спортзалом с облегченным кряхтением разогнулась. Несколько секунд я решила передохнуть, прислонилась к стенду и вдруг услышала мерзкую вонь гари.

Логично было предположить, что это в столовой что-то подгорело, но запах был настолько сильным и тошнотворным, что этот вариант отпал сразу. К тому же исходил он не снизу – я бы заметила, проходя мимо, – а веял рядом. Я собралась сделать новый виток и добраться по крутым ступенькам до женской раздевалки, но поняла, что дверь в зал чуть приоткрыта. Призывно и… опасно.

Нехорошее предчувствие лизнуло ребра. Капитан точно захлопнул ее, а Марина никогда не пользовалась ею, предпочитая заходить через свой кабинет. На лавочках не сидели ярко разодетые девчонки и рубящиеся в PSP или планшеты ребята, тут вообще было слишком тихо – и это навевало страшные подозрения.

Едва дыша, я на цыпочках подкралась к двери, заглянула внутрь… И отпрянула, прижав руки ко рту, сдерживая рвущуюся наружу желчь.

Под потолком болталась, привязанная к канату, Марина. Все ее тело до самой шеи представляло собой скелет с отслаивающейся горелой плотью, от которой еще шел пар. В истлевших волосах сверкали искры, уже безвредные, фальшивые. Только лицо было не тронуто, и при виде его брала истерика – искореженное, искривленное адской болью, оно стало жуткой маской.

Я почти закричала, когда кто-то тяжелый прижал меня к себе спиной и заткнул рот. Губы запылали при контакте с кожаными перчатками. В нос дыхнуло землей, сладковатым запахом разложения и могильным холодом.

Щеки коснулась жесткая шерстяная ткань.

– Здравствуй, Хель, – скрипнул над ухом острый женский голос. – Давно мечтала встретиться с тобой лично. Как тебе моя надпись на стене?

Она отняла перчатку от моего рта. В горле застрял ком. Там, впереди – труп учительницы, сзади – ее убийца. И если я ничего не скажу…

– Мне… – выдавила я, – понравилось. Она… Красивая.

– Я рада, – сказала неведомая женщина. – Впрочем, прости, но сейчас у нас совершенно нет времени. Труп твоей преподавательницы – кстати, прости за это, – скоро найдут. Сейчас ты соберешь свои вещи и отправишься домой, а я сотру следы твоего пребывания в этом месте. Ты выспишься и отдохнешь; моя надпись успокоит тебя, чары в ней еще сильны. А завтра явишься ко мне в гости. Черная ворона подождет тебя у подъезда и проводит. Не волнуйся, у меня нет и мысли тебя убивать или причинять вред твоим близким. Спокойно приходи, я заварю чай с ромашкой и достану где-нибудь пирожные, и мы спокойно поговорим. Я расскажу тебе все, что мучает тебя, осознанно или нет.

И, хихикнув, она словно растворилась в воздухе. Когда я обернулась, ее уже не было.

Я бросилась в раздевалку за вещами и как одержимая вылетела из школы, не зная, тем не менее, как войду в свою комнату, будучи в курсе, что надпись, которая стала мне столь родной, создана самим Инквизитором.

* * *

В комнату я все-таки зашла. Трясясь, как осиновый лист, но переступила порог, судорожно стискивая лямку сумки, затаив дыхание, словно в углу мог затаиться посланный Инквизитором монстр.

Входная дверь была заперта, и пришлось колотить по звонку, чтобы меня впустили. Мама шаркала тапками по полу и терла заплывшие глаза с паутинками лопнувших капилляров; я уже приготовилась огрызаться на вопросы «почему ты плачешь?», «что случилось?» и тому подобные, но Фортуна оказалась на моей стороне – в коридоре не горели лампы, и его заполняла вязкая полутьма. Мама осведомилась, как прошла игра, но подробностей не