– Монсеньор, простите?

– После убийства отца Лионеля как подменили, а до того был Савиньяк как Савиньяк. Я оставляю тебя при себе, и можешь фыркать, сколько хочешь.

Фыркнуть не фыркнуть, а вздохнуть Чарльзу хотелось. Не вздохнул – встал, хоть и знал, что Ноймаринен такого не любит.

– Монсеньор, я в вашем распоряжении.

– А куда ты денешься? – Ноймаринен тоже поднялся, вино в память генерала Давенпорта было выпито, а беседовать Большой Руди предпочитал на ходу. – Прочти-ка ту страницу, что сверху, а то ты словно крапивой оброс, причем внутрь. Мне такие адъютанты не то чтоб вовсе не нужны, зудит от них.

Отказаться было невозможно, и капитан взял исписанный знакомым быстрым почерком лист. Начало фразы пряталось на предыдущей странице, стало любопытно, но Давенпорт сдержался.

«…как возить воду на морисках. – писал то ли про Чарльза, то ли про кого-то еще Савиньяк и переходил к делу. – Капитан Давенпорт неоднократно доказал свою храбрость, он толковый командир роты и обещает, самое малое, стать хорошим полковником, однако это гораздо менее ценно, чем его воистину необычные способности. Кроме того, присутствие капитана Давенпорта в Старой Придде явится предупреждением как потенциальным изменникам, так и тем, кто после окончательного подавления мятежа будет преувеличивать свою верность Олларам. Если же капитан Давенпорт Вам по той или иной причине не подойдет, Эмиль направит его в распоряжение генерала Ариго…»

– Монсеньор, я прочел.

Лучше бы эти способности обнаружились у кого-то другого, хотя не пользоваться всеми отпущенными тебе преимуществами глупо, а на войне еще и подло. Чувствуешь оползни и бури? Видишь дурацкие на первый взгляд сны? Изволь докладывать начальству, а уж оно разберется. Только вот откуда в Старой Придде землетрясения? А предатели?

– Быстро читаешь.

– Я прочел то, что касается лично меня. У меня и впрямь есть некоторые способности.

– И репутация, которая здесь точно лишней не будет. – Герцог неспешно сдвинул портьеры. – Раздавить дуксию не штука, тем более после победы у Хербстхен, но столицей Олларии не стать еще долго, если вообще стать. Будем здесь обустраиваться, так что в отставку я тебя, граф, если сильно запросишься, отпущу, а вот в армию – нет. С Алвой о войнах можно забыть, мне с другим предстоит возиться. На тебя я положиться могу, так что будешь старшим адъютантом. Пока на пару с Хьюго, а потом посмотрим.

Кошку Юхан принес с таким расчетом, чтоб Фельсенбурга на месте не оказалось. Непросто было, но подгадывать Добряк умел, как никто. И ошибся – господин Руперт был в гостинице, хоть и подскакивал. Хорошо так подскакивал, даже не знай шкипер про фрошерскую красотку, ясно было – спешит, и без девицы тут не обошлось. И все равно Фельсенбург остался Фельсенбургом – и руку тряханул, и вина налил. Велел рассказывать, ну Юхан и рассказал, чего б и не рассказать хорошему человеку, особенно если тот проверить может, а за тобой – сплошная правда. Бешеный шкипера отпустил, то есть не просто отпустил, а прежде просил вернуть Гудрун и рассказать кое-что, вот и пришлось по сухопутью мотаться. Не одному, само собой.

До дриксенских застав Юхана проводили честь по чести фрошеры, а оттуда в Мариенбург – уже свои. Там Добряк и узнал, что армия ушла, хотел отправиться следом после праздников, да передумал. И самого ровно под зад пихало, и кошка беспокоилась. Не нравилось ей что-то, сидела в комнате. Лопать лопала, как всегда, но путалась в ногах и за порог – ни-ни, аж пришлось за уборку доплачивать. За неделю до Излома Юхану держать себя за шиворот надоело, и он решил перебраться в Доннервальд, подбив – не одному ж на охрану тратиться! – местных негоциантов отвезти туда кой-какой товар. Удачно отвезли, здешние прямо с руками оторвали, а Гудрун, как город покинули, успокоилась, так что как хотите, господа селедки, а в этом Мариенбурге всё не слава Создателю, ну, может не всё, но что-то – точно!

– А здесь? – господин Фельсенбург смотрел в корень.

– Леворукий его знает, – было самое время вытащить фляжку, и Юхан вытащил. – Пару раз накатывало, но проходило сразу. Станете?

– Стану, – Фельсенбург, не чинясь, хлебнул отличнейшей можжевеловой. – Шкипер, мне бежать надо, а вы пока перебирайтесь сюда. Комнаты у хозяина вроде есть, а нет, откупим.

– Почему б и не перебраться? – проявил степенность Добряк. – Можно, если что, махнуться, я до конца месяца за жилье и стол в расчете. Гудрун-то повидаете?

– Вечером, – Руперт глянул на чистые, ни шерстинки, штаны. – Где она?

– В корзинке, папаша Симон приглядеть взялся. Принести?

– Нет!.. Когда вернусь.

– Ну, ваше дело…

С хозяином вышло легче легкого. Господин Руперт, даром что торопился, нашел минутку объявить о своих желаниях и заплатить за месяц вперед. Разумеется, комнаты нашлись, разумеется, такое дело следовало отметить, и Юхан отметил, пригласив хозяина гостиницы, дошлого малого лет сорока, и папашу Симона, которого тут держали за доверенного камердинера. Хорошо так посидели, душевно, потом хозяина отозвали, а Юхан в компании палача перебрался в свою комнату, которую тоже требовалось приручить.

– Оно не кораблик, конечно, – заметил Добряк, кладя флягу на чистый стол, – и не дом, но малая удача, она бестолковая, где кормят-поят, там и спит. За нее, чтоб не кусалась!

– Да поможет нам Создатель, – как мог, поддержал тост палач. – Хорошо, что вы приехали, господин Клюгкатер.

– Надеюсь. – Юхан разлил здешнюю можжевеловую. – Не привык я посуху шастать, только одни свои делишки сейчас обделывать неправильно. Как утрясется, так и до них дойдет.

Добряк и врал, и нет. Забывать о себе он не собирался, но ведь стукнуло ему с чего-то отказаться от фельпского фрахта, хоть и выгодный был. Это потом оказия с Фельсенбургом вышла, а сперва просто брякнул, что не пойдет, и пусть его высочество кого другого ищет.

– Святой Адриан сейчас на нас смотрит, – папаша Симон можжевеловой не чурался, но напоить такого Клюгкатер не взялся бы. – Большой с нас спрос, только не все это понимают. Думают, раз закона нет, а сила есть, можно злодействовать, мол, смута всё спишет. И свои души губят, и других с пути сбивают, так что останавливать их нужно, хоть кнутом, хоть картечью. Как там господин адмирал цур зее поживает?

– Как сказать… – Юхан взял кусок пирога с курятиной, вполне сносного. – Вроде и здоров, только как подменили его. Врать не буду, когда Ледяному везло, не знался я с ним, а вот потом навидался. Что паршиво господину адмиралу было, кошка и та б заметила, только ни умирать, ни в тюрьму его не тянуло, а как за господина Фельсенбурга переживал, когда тот на остров отстреливаться полез! Я так думаю, свихнулся бедняга с того, что наших ублюдков с помощью фрошеров вздернуть пришлось. Вроде и верно все, только вот ведь горюшко, альбатросы – фрошерские, а крысы – свои.

– Нет тут горя, – папаша Симон приподнял кружку. – Здоровье адмирала цур зее, помоги Создатель ему до встречи с отцом Луцианом дожить. Бывают такие подлости и беды, что любую вражду прекратят. Бешеного вам сам Адриан на помощь послал, будь иначе, разминулись бы мы, и адмирал цур зее Бермессер продолжал бы Создателя гневить и души смущать. Смотрели бы на него, а думали плохо про кесаря и кесарию. От таких вот крамола и заводится. Слышите?