понял, что собрать более тысячи новикóвских изданий идея и неумная, и в общем-то нереализуемая: книги XVIII века сильно подобрались в государственные собрания, и даже если я соберу часть из них, то любая областная библиотека всегда будет иметь лучшее собрание, не говоря уже о больших книгохранилищах. Так через год я торжественно распродал их. Далее я собирал автографы русских писателей второй половины XIX века. Набралось сразу много книг с автографами, которые встречались тогда довольно часто: Писемского, Полонского, Фета… Но тут я понял, что нужны будут и не такие частые – скажем, Тютчев, а уже тем более Достоевский; да и Гоголь, умерший в 1852 году, ведь тоже может относиться ко второй половине XIX века, а где его взять?.. В тот момент это был вопрос не столько финансов, сколько вероятности выхода подобных предметов на антикварный рынок (ныне – непреодолимо даже и первое обстоятельство). То есть и еще одна идея разбилась о суровую действительность.

Не скрою, что собирать новикóвские издания – не самая светлая мысль; автографы второй половины XIX века – тоже… Но это «болезни роста» коллекционера, через которые прошли многие. К примеру, в 1990‐х годах по Москве бегал человек, разбогатевший на каком-то «кооперативном бизнесе», и с пеной у рта доказывал, что собирает прижизненные издания Льва Толстого. Доказывал, впрочем, и кошельком тоже: все букинисты с радостью и безжалостно «грузили» его этими изданиями, которых за свою долгую жизнь титан русской литературы имел множество; особенно, помню, было весело продавать ему какую-нибудь брошюру издания «Посредника», которых при жизни Толстого вышли сотни. Я даже не знаю, купил ли он в результате главные книги: первые «Севастопольские рассказы» и «Детство и отрочество»; шесть томов «Войны и мира», «Анну Каренину»… Но «редчайших прижизненных изданий» «Крейцеровой сонаты» или «В чем моя вера» у него были горы. В какой-то момент этот человек «переболел», сумел забыть свое толстовство как страшный сон, и вот уже мы знаем И. Ю. Охлопкова, недавно покинувшего нас навсегда, не только как собирателя коллекции, посвященной Борису Пастернаку, но и составителя крайне полезного справочника первых книг русских писателей… То есть наука не прошла даром.

Еще один путь начала коллекции, как мы уже сказали, – приобретение какого-то относительно большого монографического корпуса, который будет отправной точкой для будущего коллекционирования. Бывает, это подборка какого-то менее удачливого коллекционера, который собрал много второстепенных книг некоторой тематики, а на «ударные» у него не хватило пороху. Тогда вы, через время, терпение и материальные жертвы, сможете из коробки книг сделать именно коллекцию. Равно и наоборот: приобретая по счастливой случайности несколько наиболее редких книг какой-то темы, вы уже не слишком торопясь можете «сплетать венок» для своих сокровищ.

Порой задумка коллекции оказывается очень широка: например, собирание прижизненных изданий, в сущности, безгранично и всегда будет источником головной боли; то же самое можно сказать о собирании альманахов пушкинского времени. Вообще всему свое время, то есть если начинать собирать нечто большое и всеобъемлющее, нужно избрать момент, когда начать большое дело еще не поздно. Так, например, начинали крупнейшие наши собиратели – в частности, Смирнов-Сокольский: до него идея «прижизненных изданий» не воспринималась как направление коллекционирования – собирались старопечатная кириллическая книга, иллюстрированные издания, альманахи, Пушкин, но сама тема Слепушкиных – Вердеревских – Батюшковых, и так далее до бесконечности, была «придумана» именно этим коллекционером. Или И. Н. Розанов – его коллекция русской поэзии превосходна и неповторима, хотя и каталог ее совершенно неудовлетворителен. Прекрасно иллюстрирует идею такого целостного собрания библиотека Л. М. Турчинского – поэзия начала XX века. Собственно, в начале 2000‐х тема русской поэзии (и даже шире – русской литературы XX века) была в загоне, мой коллега с радостью начал собирать ее, и только лет пятнадцать-двадцать спустя выяснилось, что он угадал.

Идея «собирать одни шедевры», которая близка финансово обеспеченным неофитам, крайне сложна не только по тем самым финансовым соображениям. Тут важно и вовремя сообразить (пока конкретная тема не стала дорожать), и просто поймать удачу. Случаи такие есть: к примеру, в конце 1990‐х редкие книги начал собирать Михаил Петрович К***, сделавший свое состояние на нарождающемся IT-бизнесе. В то время по-настоящему редких книг на рынке было много, хотя уже намечалась утвердившаяся ныне тенденция: первостепенное значение приобрел вопрос наличия средств. И, помню, как милейший Михаил Петрович, как раз имевший требуемый источник, разговаривая с нами, сказал: «Помните школьную программу по русской литературе? Вот мне нужны только эти произведения, плюс первые книги основных авторов». Звучало это как-то очень банально, даже несколько отталкивающе, и диссонировало с рафинированностью самого собирателя равно так же, как и рояль розового цвета в его пентхаусе (М. П. был необычайно интеллигентен для покупателей и того времени, и времени настоящего, и это единственный из наших покупателей, общение с которым оставило приятные воспоминания). И вот, к середине 2000‐х годов, благо его собирательство пришлось как раз на время всплеска и даже изобилия на книжном рынке, он собрал если не всё, то очень многое из своего списка. Некоторые букинисты радовались, продавая ему Пушкина или Достоевского, потому что они смогли на таком покупателе крупно заработать. Но вот прошло десять лет, и время расставило все по своим местам: букинисты кусают локти, что уступили такие книги, которых у них никогда более не будет, хотя бы они и содрали с М. П. три шкуры, а сам собиратель – угадал и составил достаточно небольшую, но в общем-то замечательную коллекцию, которую ныне не повторить даже очень большими деньгами. Это и называется угадать. Но случайность тут играет не первостепенную роль – необходимы и собственно мозги.

Эта лучезарная история получила, впрочем, не самое лучшее завершение: утомившись от собирательства, коллекционер решил издать каталог собрания, но избрал настолько несчастливый способ (все было не в масть: и исполнитель, и форма, и результат), что итог его собирательской деятельности, без преувеличения блестящей, вышел комом.

Бывают собрания большого охвата и более масштабные. Но, повторюсь, чем больше масштаб – тем больше зияющих дезидерата, тем больше времени нужно для придания такому собранию целостности. Но примеры есть – это собрание М. С. Лесмана, где были в основном книги с автографами или редкие издания, а также некоторое число рукописей. Собрание это, благодаря опубликованному стотысячным тиражом каталогу, который был распродан только благодаря дикой инфляции 1990-х, теперь известно всем. Не последнюю роль сыграло участие в каталоге крупных специалистов по литературе Серебряного века, поднявших уровень этого каталога на невиданный для того времени научный уровень.

Еще один вариант – собирание исключительно книжных