Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Чего уж непонятного. – Масеуалле не настаивал, то ли повода не было, то ли… просто почувствовал, что Тельме надо побыть одной. – Зонт тогда возьми. А то дождина такая…
Небо и вправду разверзлось, словно накопилось в нем за последние дни обид несказанных, а может, просто устало оно от города, вот и решило разом смыть.
Или хотя бы вычистить.
Серый дождь.
Плотный.
Стеною. И Тельма, кляня себя за упрямство – можно было спуститься в столовую при управлении, – пробирается сквозь эту стену. Она шагает по лужам, которые уже не лужи – озера воды. Того и гляди, станут морями, а после сольются друг с другом в ласковых объятиях, превращаясь в океан. И прибой уже лижет пятки старых туфель.
Кружит желтоватую пену грязи и мелкого мусора.
А небеса грохочут медным громом.
– Позвольте. – Зонт, который вывернуло порывом ветра, подхватили. И Тельму, едва не ушедшую за этим зонтом следом, придержали. Она дернулась было из рук, но тот же голос, обманчиво мягкий, произнес: – Я не желаю вам зла. Я хочу поговорить о нашем общем друге… надеюсь, что мистер Найтли считал меня другом…
За дождем не разглядеть лица.
Вообще ничего не разглядеть, кроме серой же, словно сотканной из струй воды, фигуре. Плащ. Шляпа. И зонт, любезно одолженный Тельме Кохэном.
– Прошу. – Он не представился, человек дождя, но протянул руку, помогая перебраться через очередной поток. – Не стоит опасаться. Клянусь Ашуэнн-землей, что не причиню вам вреда ни словом, ни делом, ни молчанием, ни бездействием…
И на раскрытой ладони вспыхнула зеленая руна клятвы.
Все же не человек.
Люди не клянутся землею.
– Что вам…
– Не здесь, умоляю, сиятельнейшая… я так долго вас ждал, что совершенно неприличным образом вымок. – Он, Тельма готова была поклясться, улыбался. – А потому, не соблаговолите ли вы довериться тому, кто рисковал здоровьем своим, дабы удостоиться высочайшей чести лицезреть вас, и проследовать в одно уютное местечко неподалеку. Уверяю, наша беседа не отнимет у вас много времени, однако будет крайне полезна…
– Идем.
Тельма согласилась не из-за клятвы. Альвы издревле славятся умением давать правильные клятвы. И не из-за приступа смелости – все же было страшновато, мало ли куда заведет случайный знакомый, но потому что у нее имелся долг.
Найджел Найтли.
И дом его, который все еще скорбел по хозяину. Она ведь обещала о нем позаботиться, и слово сдержит, хотя пока не представляет, как именно.
– Тогда, о достойнейшая из женщин, прошу вас проследовать…
– Следую…
А ведь его забавляло, что нетерпение Тельмы, что ее раздражение – вот не любила она словесных игрищ, сразу чувствовала собственную неполноценность. Как бы там ни было, альв больше не произнес ни слова. Он шел сквозь дождь, и водяные стены расступались перед ним.
Альв привел ее к кирпичному дому, точнее, к лестнице, что вела в подвал.
И спускался, не выпуская ее руки, будто опасаясь, что в последнее мгновение Тельма передумает. Испугается. Закричит. Сбежит… еще какую глупость сделает.
…а ступеньки сухие.
И не в козырьке деревянном, лестницу прикрывавшем, дело, но в магическом пологе, который защищал от дождя и козырек, и ступеньки, и дубовую дверь с уродливой ручкой, больше похожей на лапу сказочного чудовища.
– «Нора» – место всецело достойное вашего внимания, о драгоценнейшая… – альв с поклоном коснулся ручки.
И дверь открылась.
Беззвучно.
Изнутри пахнуло теплом, и еще сдобой, кажется, горячим грогом, да не простым, а на альвийских травах заваренном. Такой не затуманит разум, но наполнит тело теплом и звенящей силой первозданных ручьев. Так писали в проспектах, и, кажется, у Тельмы появился шанс попробовать этот самый чудо-грог.
Альв, сложив зонт, скользнул следом.
– Ваше пальто… его высушат и вычистят. Если желаете, здесь есть и сменная обувь… присаживайтесь.
Он был любезен, как… как альв.
Тельма же вертела головой. О «Норе» она, в отличие от маяка, не то что не читала, и слыхом не слыхивала. Впрочем, данное обстоятельство не значило ровным счетом ничего: в городе имелась тысяча укромных мест. И «Нора» была одним из них.
Арочный потолок из переплетенных корней. Кружевные корзины с магическими светляками. Альвы не любят электричества, хотя оно и дешевле.
Но да… пожалуй, это место имело характер.
Стены, затянутые пышным моховым ковром. Тельма провела по нему рукой и хмыкнула: не иллюзия. Или такая, раскусить которую, ей не под силу.
Мох и на полу.
Сухой и горячий, что, как ей казалось, мхам не свойственно, но у альвов свои секреты. И тот, который привел ее сюда, не торопит, позволяя Тельме освоится.
Сам он избавился не только от плаща, но и от туфель с носками, и босой, гляделся вполне гармонично.
– Мне так удобнее. – Альв пошевелил тонкими длинными пальцами. – Но я помню о человеческом пристрастии защищать тело тканью.
И Тельма решительно стянула туфли.
А потом и чулки.
Мох был… мягким, словно шелковая ткань. И на ткань не походил совершенно, как и на ковер. Он был живым, теперь Тельма это чувствовала. На мгновение появилось трусливое желание попросить тапочки, она ведь человек, у нее пристрастия, но Тельма заставила себя сделать шаг.
И второй.
Альв любезно подал руку.
Здесь, внутри, он больше не казался мистическою фигурой. Обыкновенный, если это можно сказать про Рожденного-под-холмами. Высокий. Худой. Но худоба эта естественна, как и некоторая едва уловимая непропорциональность черт лица. Слишком высокий лоб.
Чересчур большие глаза.
Нос уж очень тонок, а скулы – высоки и резки.
А еще краски… идеальная белизна кожи. И темно-рыжий ровный цвет волос. Яркая зелень глаз, в которые Тельма заглянула лишь на мгновение, и тотчас отвернулась, вспомнив все истории, которые сочиняют про альвов и несчастных, замороченных ими дев.
Но сердце стучало ровно.
И желаний необычных не появлялось. Пока.
– О дева, светом луны объятая. – Альв поклонился, и будь он человеком, поклон этот церемонный выглядел бы забавным. Но вот беда, теперь Тельма явственно ощущала силу Старшей крови, а потому не имело значение, что альв был бос, что брюки он закатал по самые колени, что зеленые подтяжки его слегка перекосились, а рубаха измята. – Под кров сей явилась ты с Мерреком-Лисом, коий имел печаль задолжать кровь свою человеку. Невозвращенный долг иссушает корни древа моего… да и… пахнет от тебя другим.