— Если вам в деревне не понравится, ты с детьми поедешь в Гагру, — сказал, закуривая, Реваз.

При упоминании о Гагре Русудан вздрогнула. Уже два года не были они там, и Русудан почти забыла Гагру. В позапрошлом году она с детьми отдыхала у родителей в Коджори, в прошлом — в Кикетах, а в этом году ее муж везет в Хемагали… А сам? Вот уже пятый год не отдыхает. Пока что ты бодро держишься, Реваз! Потом на сердце скажется, увидишь…

— В Гагру? Это будет неплохо! — сказала Русудан и улыбнулась.

Сердце Русудан: «Гагра! Решил уколоть меня? Подсмеивается? Мол, если калбатони Русудан будет скучно в деревне, муж отправит ее с детьми в Гагру… Почему Реваз думает, что с ним и детьми мне будет в деревне скучно?»

— Я закажу путевки с первого августа. Дареджан тоже можешь взять с собой, — спокойно сказал Реваз и смял горящую сигарету.

— Дареджан? Какая в этом надобность?

— Дареджан тоже нужно отдохнуть, — с укором сказал Реваз, закуривая новую сигарету.

— Пусть поедет. И Дареджан тоже!

Сердце Реваза: «Значит, в Гагру поедете, калбатоно Русудан? Татию и Сандро с собой возьмете? И Дареджан тоже? Хорошо. А мы с отцом останемся в деревне. Ну что ж! Мужчины легче переносят одиночество, чем женщины».

— Как мама?

— Мама? Ничего. Передавала тебе привет.

Сердце Русудан: «Поздновато вспомнил о моей матери. Да и сейчас он хотел сказать что-то другое, но сразу не вспомнил и спросил о маме. Нужно ли спрашивать, как она себя чувствует. Зять удрал в деревню, невестка из дому сбежала, сын неизвестно где шатается. Нужно ли спрашивать, как моя мама?»

— Может быть, и твоя мама поедет в Гагру?

— Нет, она не может бросить дом.

Сердце Реваза: «Хорошенькое время выбрал, чтобы спрашивать о матери, наверное, думает Русудан. Мы приехали рано утром, а теперь уже скоро полдень, и он только вспомнил о своей теще. Неужели Реваз не знает, в каком она состоянии? Зять бросил ее дочь и внучку в Тбилиси, а сам обосновался в Херге. Сын заставил ее невестку сбежать из дому, а сам только иногда заглядывает домой. Как будто у Диасамидзе и есть дети, двое внуков, зять и невестка, и нет их. Опустел дом Диасамидзе. Одни-одинешеньки остались Текле и Нико. В доме у них тишина, скука, печаль. А он еще спрашивает, как себя чувствует Текле. Спасибо любимому зятю! Живет и не живет калбатони Текле. Влачит существование. Русудан заглянет к родителям раз в месяц, и тогда дом Диасамидзе ненадолго повеселеет. Оживится Текле, усадит Русудан и Татию кушать, выйдет и Нико из своей комнаты и, будто шутя, спросит: «Ну, Татия, как дела, что нового в современной музыке?» Татия покраснеет и ничего не ответит…»

— А Звиад? Лили? Как у них дела?

— Лили? У Лили все хорошо. Она в кого-то влюбилась и, по-моему, вышла замуж. А Звиад ходит сам не свой. Все физкультурой занимается. Пить стал много.

Сердце Русудан: «И о шурине спросил, и о бывшей невестке. Что с Лили? Другого полюбила и вышла замуж. Да, детей у нее нет, и она снова вышла замуж! У них со Звиадом семьи-то настоящей не было, так что оттого, что они развелись, семья не распалась. Сколько разводится мужей и жен, у которых нет детей, но от этого мир не рушится. Да что говорить о Звиаде и Лили, разве у нас не то же самое? Ты живешь отдельно, я — отдельно. Недоразумение? Но до каких пор мы так будем? Если я разойдусь с тобой, дети будут плакать? Цепляешься за это? Мол, когда Лили и Звиад разводились, из-за этого некому было плакать?»

— Плохо! Вроде и причины-то никакой не было. Совершенное недоразумение.

Сердце Реваза: «О шурине и бывшей невестке спросил. Определил, что Лили и Звиад разошлись без причины, а делами своей собственной семьи не интересуется. Если я пойду на развод, если я семью оставлю, это что, будет без причины? Почему так думает Реваз? Дочь Диасамидзе еще молодая, и вся жизнь у нее впереди! Но дети? Сандро и Татия? Сандро переселился к отцу. А Татия? Почему не вместе Сандро и Татия? Ну-ка, ответьте, калбатоно Русудан! Неужели Татия не могла бы учиться в Херге? Она на будущий год кончает школу, а через год и Сандро. Разве студенты брат и сестра не смогли бы без нас жить в Тбилиси? Не смогли бы готовить для себя и стирать собственное белье? Моя мать не поехала за мной в Тбилиси, а у меня там ни кола ни двора не было. Да я так закончил институт, что отец ни разу не спросил, как мои дела. А теперь мы, начиная с детского сада и до окончания института, неотступно следим за нашими детьми — хотят или нет, могут или нет, заставляем во что бы то ни стало окончить высшее учебное заведение, потом устраиваем их на работу, потом женим иди выдаем замуж, потом кормим зятя и невестку, потом становимся жертвами своих внуков!.. Мы сами калечим своих детей, а потом ищем виновных где-то в другом месте и хватаемся за голову, мол, что за беда на нас свалилась?»

— Мама! — услышала Русудан голос Сандро и вздрогнула.

Около подъезда гостиницы стояли Нико, Татия и Сандро.

Сандро единым духом взлетел по лестнице, подбежал к матери и что-то прошептал ей на ухо.

— Не успеете, мы скоро поедем! — сказала Русудан и, улыбаясь, усадила сына рядом.

Нико посадили в кабину грузовика рядом с шофером, а все семейство Чапичадзе с вещами устроилось в кузове. Эта машина служит для перевозки строителей дороги Херга — Хемагали, а инженеры оборудовали ее наподобие автобуса: доски в кузове, служащие сиденьями, обиты дерматином, а сам кузов перекрыт брезентом. В нем проделаны крохотные окошечки, через которые в машину попадает достаточно света, чтобы пассажиры могли видеть друг друга и не стукаться головами на ухабах.

Жара. Пыль. Гравий не утрамбован, и машину трясет.

— Только половина дороги такая, — словно извиняясь, сказал Нико шофер и опустил стекло кабины.

— Мне-то что! Мне жалко тех, кто в кузове сидит, — улыбнулся Нико.

— Я буду ехать медленно, — сказал шофер и сбавил скорость.

— Вы по этой дороге часто ездите?

— Сейчас два раза в день. Утром везу дорожных строителей из Херги на объект, а вечером обратно. В прошлом году целыми днями гонял туда-сюда по этой дороге.

— Хорошенькое дело, — сказал Нико. Видно было, что он предпочитал жаре пыль, потому