— Вы оказались правы, — сказал Бугатти, обращаясь к Элио. — Господин Гривен действительно переменился.

— Хорошая женщина и хорошая машина меняют мужчину, — к собственному удивлению ответил Гривен.

Все трое рассмеялись, и этот смех привлек к ним внимание гостей, особенно заинтересованно они принялись рассматривать Гривена. Как знать, не в его ли честь устроили этот прием? Чтобы почтить будущего владельца королевского «Бугатти»? Хотя, конечно, нет — празднества вроде нынешнего были здесь, судя по всему, делом обычным.

Бугатти кивнул в сторону деревьев, где вовсю крутила хвостом гнедая лошадь.

— Вы ездите верхом, господин Гривен?

Прозвучало это не столько как вопрос, сколько как вызов.

— Честно говоря, да. И весьма неплохо. Лучше, чем на велосипеде. Не надо крутить педали, да к тому же лошадь и не переворачивается.

Новая вспышка смеха, на этот раз — более непринужденного.

— Тогда, может быть, мы с вами проедемся по поместью? Сегодня после полудня. Уверен, что вы не против несколько развеяться.

От внимания Бугатти не ускользало, казалось, ничто: даже капли пота, выступившего на лбу у Гривена.

Дальше по дороге, за самим замком и примыкающими к нему строениями, Гривен увидел еще одно, меньших размеров, здание. Когда они подъехали поближе, стало возможно разобрать слова вывески. Здание оказалось домом для гостей.

Элио гордо указал на него.

— Когда кто-нибудь приезжает сюда купить «Бугатти», Патрону хочется щегольнуть гостеприимством. Как бы в порядке ответной услуги. И чтобы произвести впечатление. Поэтому он построил собственный отель.

Отель для благородных дам и господ. К несчастью, Гривен по-прежнему считал себя беспородной дворняжкой.

В окошке второго этажа мелькнуло и тут же исчезло чье-то лицо.

— Фернан. Он ждет нас. — Элио подъехал поближе к Гривену и доверительно произнес. — Вы ему понравились. Пари держу.

— Кому? Ах, вы говорите о Бугатти! — Гривен пожал плечами. — Он же меня не знает.

Элио, улыбнувшись, предпочел не развивать эту тему. Только что выглядывавший из окна Фернан уже ждал их внизу, у входа, на нем была нарядная ливрея.

— Прошу вас! Прошу вас, господин Гривен! Позвольте принять вашу…

Шляпу? Ваше пальто? Ваш чемодан? У Гривена ничего такого не оказалось, и Фернан застыл с обескураженным видом человека, которого только что лишили смысла жизни.

Элио объяснил, что вещи пришлют от мадам Хейм.

— Веселее, Фернан! Она не срежет у господина Гривена локон на память, она предоставит это тебе.

Фернан радостно рассмеялся, положась на то, что шутка Элио непременно должна быть и благородна, и безобидна. Привратник, менеджер, посыльный — и даже, согласно рассказу Элио, начальник, — играя все свои роли сразу, Фернан повел их на второй этаж. Но в гостинице, казалось, кроме них троих, никого не было.

— Не совсем так, — пояснил Фернан. — Господин Константини только что прибыл. Его номер через две двери от вашего, господин Гривен. Он один живет здесь практически безвыездно. А из других гостей у нас только вы.

Фернан произнес это так уныло, словно рассматривал здешнее малолюдье как личный вызов.

Но, так или иначе, меланхолия не помешала ему прекрасно поработать. Маленький номер сиял безукоризненной чистотой, каждая вещь лежала на нужном месте, напоминало все это каюту трансатлантического лайнера. С величайшим тщанием Фернан продемонстрировал работу выключателей, механизма жалюзи, дверного замка. Элио развлекался тем, что все время пытался сбить его с толку.

— Здорово стараешься, Фернан! Пожалуй, мы можем взять тебя в команду.

— Правда? — Глаза Фернана, нагнувшегося, чтобы откинуть край одеяла, радостно заблистали. — А я все время прошу у господина Константини, чтобы он позволил мне принять участие в испытаниях. А он говорит: «Ладно, когда-нибудь». Кормит меня одними «когда-нибудь». — Голос разволновавшегося Фернана перешел в фальцет. — Может быть, вы, господин Чезале…

Дальше по коридору открылась и захлопнулась дверь. Из-за угла вышел Мео Константини. Он переоделся — вместо кожаной куртки гонщика на нем был сейчас чистый белый костюм.

— Простите меня, господа. Мне послышалось: здесь кричала женщина?

— Это Фернан, — сказал Элио. — Он человек куда более разносторонних способностей, чем сам подозревает.

Острота явно не дошла до Константини. Человек сообразительный, но в высшем смысле практический, — решил Гривен, пока Элио знакомил его с гонщиком. Тонкие намеки явно не по его части.

— Я считаю наше знакомство честью для себя, господин Гривен. Элио сказал, что вы, возможно, станете одним из самых ценных наших заказчиков. Королевский лимузин это… — Константини сбился с мысли или почувствовал, что говорит чересчур официально. — Разумеется, только сам господин Бугатти может по достоинству оценить собственное детище.

Затем он обратился к Элио и начался разговор двух профессионалов.

— Мне нужна твоя помощь в мастерской, причем прямо сейчас. Трансмиссия на Тридцать пятой никуда не годится. Я знаю, как вы с Широном над ней хлопотали, но все равно покрышки сгорят быстрее бензина.

Константини выглядел человеком благовоспитанным. Его французский с аристократическим тосканским налетом был столь же хорош и взвешен, как, скажем, у священника. Но нечто в повадке, в особенности же то, как он отдавал распоряжения, не оставляло никаких сомнений на тот счет, кто держит поводья, а кто грызет удила.

Элио, вспыхнув, посмотрел на Гривена.

— Разумеется, Мео. Только не заставляй меня торчать там круглые сутки. Мы с Карлом сегодня вечером ужинаем у Патрона.

Константини кивнул, ему было явно наплевать на внезапную вспышку Элио. Он пошел прочь, Элио следом за ним. И вдруг Элио остановился и улыбнулся — улыбнулся чересчур лучезарно. А затем сказал Фернану:

— Господину Гривену надо прибыть на конюшню к трем. — И решил, в свою очередь, дать напоследок еще одно указание. — Отдохните, Карл. Сил у вас здесь уйдет немало.

Пару часов Гривен провел в одиночестве. Он лежал, закрыв глаза, но заснуть ему так и не удалось. Почему Элио так не любит Константини? Нормальными отношениями это не назовешь. Обмениваясь рукопожатием с Константини, Гривен заглянул ему в глаза — и не увидел там и тени предубеждения против Элио.

Сюрприз за сюрпризом. Гривен терпеть не мог сюрпризы. Ему и со стариной Элио Чезале справиться было непросто, а теперь приходилось считаться еще с одним персонажем. Разочарованный ангел в автомобильном раю.

И все же Гривен, должно быть, задремал. Он и сам не мог сказать толком. Но он увидел себя верхом на лошади, они с Этторе Бугатти играли в поло, мячи один за другим превращались в жаб, и никто, начиная с самого Гривена, не был тем, кем хотел казаться.