– Люди! – шёпотом позвал Константин Сергеевич.

С его сердцем ещё будут экспериментировать. Когда-то он и сам не отказался бы от такой возможности. Он принёс бы его в лабораторию и пропустил бы через него ток, или поставил под пресс, или капнул бы на него соляной кислотой, чтобы проверить, не останутся ли на нём пятна.

Прошёл мимо дедушка с ребёнком. Затравленные, тоскливые глаза Константина Сергеевича встретились с сияющими глазами малыша. Чувства Демидина были так обострены одиночеством, что его на мгновение затопило доверчивое счастье незнакомой детской души.

Городской голубь старательно расклёвывал кусок хлеба. Шли мимо люди. По тонкому снегу метались оранжевые лучи.

В эти мгновения его отыскало хищное внимание Бафомёта. Константин Сергеевич был измучен своими бедами и не различил подкравшийся чуждый и злобный интерес. Бафомёт неторопливо исследовал Демидина, нащупывая слабые места, и в конце концов решил начать с личной драмы.

Однажды, много лет назад, в переходе метро к Демидину подошёл мужчина и умолял дать ему денег, уверяя, что он болен и что ему негде жить. Демидин дал ему десять рублей, но у него осталось досадное чувство, что его обманули. Вечером, посмеиваясь над собой, он рассказал об этом случае жене, и она неожиданно вспылила и очень обидно с ним разговаривала. Потом рассердился и он, они с женой ссорились и кричали друг на друга, и вдруг она как-то совсем спокойно и устало сказала, что уходит. Он не сразу понял, что происходит, просил у неё прощения, но она объяснила, что у неё кто-то есть.

Кто-то, кто был у неё ещё до замужества, с кем они недавно вновь стали встречаться. Оказалось, что любовник уже несколько недель провожает её домой после работы. Демидин страшно переживал. Он не был внимательным мужем и понимал это, но он воспринимал жену как самого близкого себе человека, и её предательство глубоко его ранило.

Теперь старая боль обострилась благодаря влиянию Бафомёта.

Константин Сергеевич затосковал, распахнул куртку и принялся растирать руками грудь, на которой не таяли снежинки.

Бафомёт наслаждался его мучениями, пока у него не появилась идея. Нервы его жертвы были совсем расшатаны. Константин Сергеевич был совершенно беззащитен и блеял о своей беспомощности, как ягнёнок. Бафомёт казался себе благородным хищником, откликнувшимся на эти крики.

Демон напрягся, фантазируя, и у Демидина возникла очень яркая галлюцинация.

Константину Сергеевичу показалось, что он находится в полутёмном подвале, сидит, как на троне, на высоком металлическом стуле и что на голове у него тусклая железная корона – символ власти и беспощадного суда. У дальней стены шевелится отвратительная тварь – любовник жены. Демидин почувствовал, как его душу затапливает ненависть, и задрожал от гнева.

Любовник жены поднял голову. Он смотрел на Демидина чуть смущённо и вместе с тем с подлым высокомерием – так, мол, получилось, трахнул я твою бабу. И что ты мне сделаешь? Утрись и иди к чёрту…

«Леночка! – мысленно закричал Демидин, вдруг всё переживая заново. – Я ведь всегда тебя любил! Мы спорили, не понимали друг друга, но часть меня всегда была с тобой… и я верил тебе больше, чем себе самому. Больно-то как…»

– Он растоптал в тебе самое дорогое, – подсказывал ему Бафомёт. – Это из-за него твоя жизнь стала пустой.

У любовника жены было большое, сильное тело. Демидин всхлипнул, пытаясь оборвать нахлынувшие на него видения. У любовника жены было настоящее живое сердце. Демидин дотронулся до своей груди и услышал постылое:

– Чичи, чики, бр, гималайя…

Любовник жены презрительно ухмыльнулся. Ненависть и унижение требовали выхода. Демидин мысленно сжал рёбра любовника жены и даже не удивился, когда увидел, что тот кашляет, хватая ртом воздух. В его глазах появилось что-то похожее на испуг.

В это момент Бафомёт показал Константину Сергеевичу фотографию, где любовник жены был снят вместе с Леной, которая выглядела такой счастливой, такой спокойной, сияющей. С ним самим она никогда такой не была. Ненависть поднималась в Демидине, как кислота, как холодная магма, постепенно затапливая его изнутри. Теперь он смотрел на мир сквозь слои ненависти.

Любовник жены пошевелился в своём углу. Демидин опустил глаза и увидел собственную ладонь, на которой ритмично бился кусок скользкого мяса. «Это же его сердце! – понял он. – Стоит мне сжать кулак, как у него полопаются сосуды».

В эти секунды Демидин знал, что имеет власть его убить.

«Кончай его! – напрягался Бафомёт. – Это из-за него в твоей груди железо и ненависть. У такого, как он, не должно быть настоящее сердце. Пусть он сдохнет…»

– С тебя началась моя погибель! – грозно сказал Демидин, поднимаясь со своего трона и медленно сжимая ладонь. – Ты даже не понимаешь, что ты сделал с моей жизнью.

Любовник жены ухмыльнулся и подмигнул. Демидин в ярости сжал кулак, и его руку по локоть забрызгало кровью. Любовник жены захрипел. Его глаза закатились, и он рухнул на пол, дёргая ногами и запрокидывая голову. Демидин мрачно смотрел, как он испускает дух.

«Теперь мой выход!» – решил Бафомёт.

Подвал исчез, и Константин Сергеевич увидел огромного ангела.

Страшен был облик Бафомёта, его лицо было пепельно-серым, а на его лбу кровавой медузой горела рана. Но ужаснее всего было осуждение в его беспощадном взгляде, гнувшее волю Демидина так, как ураган гнёт деревья.

– Ты убил его! – загремел Бафомёт.

– Убил, – повторил Демидин, растерянно глядя на свою окровавленную руку.

Бафомёту страшно нравилась эта роль. Ему казалось, что ослабевшая душа Демидина бьётся в его когтях, как пойманная рыбка. Бафомёт ещё увеличился и распростёр воображаемые крылья так, чтобы Демидину казалось, что они раскидываются от горизонта до горизонта.

– Двоих детей ты сделал сиротами, – беспощадно сказал он.

Демидин знал, что значит жить без родителей.

– Убийца! – заорал Бафомёт. – Проклинаю тебя! Теперь, куда бы ты ни пошёл, ты везде будешь видеть смерть.

Он взмахнул крыльями, окружая себя бутафорским дымом, и исчез из сознания Демидина.

– Теперь, куда бы ты ни пошёл, ты везде будешь видеть смерть, – с наслаждением повторил Бафомёт.

Он был в восторге от самого себя.

Хозяин и Многожён готовятся к возвращению в гарнизон

С циклопической высоты авианосца крики дерущихся внизу казались не яростными, а скорее печальными.

Хозяин свешивался над поручнями, разглядывая драку, напоминающую охоту на мамонта. В роли мамонта выступал фиолетовый демон, на которого нападала толпа обезумевших от ярости рабов и несколько пресмыкающихся, похожих на чешуйчатых ослов. Рабы были вооружены палками, а животные использовали когти и зубы. Демон отбивался с трудом, но улететь не мог – Многожён не давал ему использовать правую