Объяснять взялся Петер. Он оживился, его бледная кожа порозовела. Видно было, что ему стало легче — он почти осуществил свою цель, наяву соприкоснулся с загадочным идолом.

— Русалки могут жить в колодце, а могут охранять идола от любопытных. Эти прекрасные девы непременно изображались на русальских браслетах и присутствовали в обрядовой символике наряду с образом Семаргла. Возможно, как свита — спутницы, подруги или помощницы. Ведь огонь и вода — обязательные атрибуты языческих обрядов. В сказке «Царевна-лягушка» в роли русалки выступает жена младшего царевича, именно она исполняет на пиру ритуальный танец. Обратите внимание, что это одна из первых леди в государстве. Именно младший сын наследует «Золотое Царство». Может, благодаря жене-русалке?

— Понимаю, почему Вишняков присох к Лее, — пошутил Борецкий. — Решил «Золотое царство» заполучить! И тут вдруг видит ее мертвой, убитой его же руками. Неудивительно, что у него случился приступ бешенства.

— А вы основательно проштудировали источники, господин Бергхольц, — усмехнулся Матвей. — С немецкой тщательностью.

На губах Людмилы блуждала неописуемая улыбка.

Приближалось время обеда, и с кухни доносились запахи расстегаев и грибного супа. Ульяновна заглянула в зал:

— Все готово. Подавать?

— Через полчаса.

Они вернулись к своему разговору. Борецкий обратился к Астре:

— Кстати, ты говорила о Черном Змее…

— Не я, а Велидар в записке. «Когда увидишь меня, узнаешь искру Черного Змея…» Фактически он указал на убийцу — себя и Киры.

— Не понимаю…

— Когда увидишь меня! — повторила Астра. — А кто у нас Велидар? Волхв. Он сам так себя называет: «Я — волхв». Кто был на празднике в костюме волхва?

— Вишняков…

— Подполз Черный Змей к заветному камню и ударил по нему молотом, — нараспев произнесла Людмила. — От его удара рассыпались по миру черные искры. То было рождение всех темных сил, демонов… Так говорил Велидар.

— Вишняков его убил, чтобы тот ему не мешал. Ни в любви, ни в охоте за идолом…

— Что с ним будет?

— Посадят. Если сумеют. У него деньги, адвокаты…

— Это уже не наша забота.

— Дождусь весны, велю из «русалкиного колодца» воду выкачать, и сам спущусь, буду искать идола, — заявил Борецкий.

— Не советую, — покачала головой Людмила. — Нет там его…

На обратном пути из Сатина в Москву Астра захотела еще раз побродить по Костроме.

— Купи мне шкатулочку из бересты, — ныла она. — Скатерть льняную!

Матвей с удовольствием покупал то одно, то другое. Они ели жаркое из лосятины в «Охотничьем» кафе, ходили по тихим улочкам мимо деревянных домов, укрытых снегом, любовались резьбой. Но красота эта волей-неволей напоминала им о страшной смерти двух молодых людей и тайне колодца…

— Поэтому они и остались, — сказала вдруг Астра, остановившись у бывшего купеческого особняка.

— Кто?

— Виктор и Толик. Они не могли ни взять идола с собой, ни расстаться с ним. Вероятно, придумали какой-нибудь предлог, чтобы не уезжать. А тут Борецкий сам попросил помочь на празднике…

— Что им мешало заранее достать фигурку и спрятать в сумку, например?

— Не доверяли друг другу, боялись… Идол начал разрушать их.

— Послушай, а почему они все пустились искать идола именно в ту ночь?

— Что бы я ни сказала, это будет лишь частью правды, — призналась Астра. — Есть вещи, которые нельзя понять до конца.

Синее небо, деревья в инее, желтые пятна солнца на снегу и умиротворяющее спокойствие, разлитое вокруг, так не вязались с ее словами, что Матвей подумал: уж не приснилось ли все это им.

Астра разрумянилась. Морозец пощипывал щеки. Откуда-то издалека донесся переливчатый колокольный звон.

— Людмила и Петер уезжают в Германию, — сказала она. — По-моему, он влюбился по уши.

Матвей промолчал. Он сочувствовал господину Бергхольцу. Нелегко ему придется с бывшей «русалкой».

— Она говорит, Вишняков убил Велидара. Это же недоказуемо! — вырвалось у него.

— Мы не в суде.

— Как он вообще узнал про этого Велидара? Как нашел его?

— Не могу сказать. По наитию… Существует иная память, непостижимая умом. И вообще, человек — остров непознанного. Он безграничен, как в добре, так и в зле. Вместо того чтобы изучать материю, лучше бы люди изучали самих себя. Чтобы понять жизнь, прежде надо понять смерть…

Они долго молчали, прогуливаясь по аллее. Легкий ветерок сбивал с верхушек деревьев снег, и он золотой пылью летел вниз. Солнце садилось. Закат придавал городу розовое освещение.

— Ты действительно веришь в бредни про княгиню, волхва и огненного всадника Семаргла? — не выдержал Матвей.

— Но идол-то существует! Ты видел его своими глазами.

— Я уже не уверен…

— И все, сказанное в записке, подтвердилось.

— Зачем только Вишняков тебя нанял? Да еще взял с собой в Сатино?

— Он испугался. Мести из далекого прошлого. Проклятия русалки! «Плету саван покойнику… плету покров мертвецу…» На него это подействовало. Он долго не протянет, увидишь.

— Значит, все-таки Лея насылала на него страшные мысли?

— Подсознательно… И не Лея, а возлюбленная волхва. Вдруг она и правда была когда-то русалкой? Жила в хрустальном дворце на дне реки, купалась в утренней росе, качалась на ветках, потом стала княгиней, потом певицей… И он опять прикипел к ней, воспылал болезненной страстью. А она опять ускользнула. Вишняков не собирался никого убивать в доме Борецкого, все получилось само собой. Судьба, рок! Наваждение…

Матвей закатил глаза. Пошло-поехало. Сейчас она начнет говорить про флэшку, пророчество, кельтскую магию. Будто им славянской мало!

Он не ошибся.

— Все, что с нами произошло, записано на флэшке, — заявила Астра. — И то, что произойдет, тоже. Русалка, «мертвая голова», маски, венецианский карнавал…

— Имеешь в виду Коломбину и Арлекина?

— Кстати, звонили Бутылкины. Они собираются в феврале съездить в Венецию. Приглашали нас.

— Нет. Увольте! Мне хватило «зимних русалий» в Сатине. Благодарю покорно.

— Я попросила у них венецианские маски, на память. Чувствую, скоро они нам пригодятся. — Ее лицо просияло. — Кстати! Зря ты смеялся, когда зеркало показало мне Деда Мороза и Снегурочку. Я поняла, где идол… едва взглянув на резьбу!