А Гордас все шел и шел, пока не упал и не выпил остатки воды, потом пытался ползти, скоро впал в забытье, но, очнувшись от ночной прохлады, двинулся дальше. Уже все равно в каком направлении… А когда, спустя еще один день, жажда стала особенно невыносима, Гордас скорчился на песке и приготовился уснуть навсегда. И даже не удивился, увидев, как перед его лицом льется поток живительной влаги. Однако, какой реальный мираж.

Заставив себя разлепить припухшие веки, курсант заметил рядом человека. Мужчина с видимым наслаждением глотал напиток из бутылки с яркой наклейкой, после чего отставил посудину в сторону и обратился к лежавшему на земле Гордасу.

— Осталось совсем немного. Продержись до утра, должен пойти дождь, вон там, впереди, видишь, начинаются горы. Буду ждать тебя в амфитеатре среди скал.

— Оте-ец… о-те-ец… по-дожди…

— Мне пора. Помни, я слежу за тобой. Всегда. Ты не один.

Напрасно стараясь подняться, Гордас словно в тумане видел, как мужчина в военной форме быстрым шагом направляется к летмобилю. Затрудненный вздох… приступ лающего кашля… как будто легкие под завязку забиты песком… Обман… Ему просто померещилось — никого здесь не было, это всего лишь игры умирающего сознания. Надежда высохла подобно плоти старого Садовника.

Но на песке лежала закрытая полупустая бутылка с бесцветной жидкостью, а от нее на ближайший холм вели следы тяжелых армейских ботинок. Пока Гордас открывал свою находку и жадными, судорожными глотками пил воду, их уже замело.

Усадьба Шалока

Я не помнила, как добралась до дома, Истукану пришлось нести меня на руках. Сначала я даже вырывалась, пыталась куда-то бежать, но, похоже, андроид имел четкие инструкции на подобный случай. Он просто забросил меня на плечо, как тюк ткани, и крепко удерживая своими ручищами, связался с Лоутом. А от медицинской помощи в Эмпоцентре я отказалась сама, смекнув, что меня могут упрятать в местный стационар на пару деньков — подлечить нервишки.

Я хотела срочно поговорить с мужем. Я же все чувствовала, все видела — Гордас умирал на его глазах, а он… стоял и смотрел, а потом отвернулся и ушел, оставив сына лежать на раскаленом песке. Немыслимо!

Шалок примчался в усадьбу уже через полчаса после того, как мой верный доктор напоил меня какими-то успокоительными пилюльками "самого мягкого воздействия на нервную систему".

— Соня, что случилось? ИС сообщил, что тебе требуется квалифицированная психологическая поддержка, я могу связаться с нашим специалистом…

— Мне уже лучше. Твои роботы хорошо умеют утешать женщин. Истукан затащил наверх, а Рик сунул в рот таблетку. Почему у меня еще руки не связаны и на окнах у нас не хватает решеток? Украшенных изумрудами, например.

— Ты злишься и хочешь меня в чем-то обвинить? Я тебя слушаю.

О, как я сейчас ненавидела его спокойное, привычно сосредоточенное на разговоре лицо. Такая похвальная выдержка… Истинный солдат Марионы!

— Ты вылил перед ним воду, ты дал ему умереть!

— Гордас жив.

— Откуда ты знаешь, ты же бросил его в этом пекле?!

— Если он прекратит существование, мне сообщат, пока такой информации не было.

— Ты ходячая машина, а не человек! Речь идет о твоем сыне, Лоут!

— Я не могу пройти испытания за него. Свой маршрут я когда-то проделал честно, теперь его очередь.

— Он же страдает! Он истощен, у него нет сил двигаться дальше. Нужно ему помочь, ты меня слышишь?

— Я отлично тебя слышу и понимаю твою озабоченность. Но не могу одобрить использование Симулятора для подобных целей. Хотела оказаться в мужском теле? Почему именно он? Мои мысли и чувства тебе не интересны?

— Он далеко и ему трудно!

— А разве ты можешь помочь? Нет. Тогда оглянись вокруг. Вот я здесь, рядом с тобой и ты ничего не знаешь обо мне. Тебе это не нужно, Соня. Почему вы всегда ищете то, что недоступно и далеко? Почему не цените то, что уже попало в ваши руки?

— Да, ты прав… для меня ты все еще закрытая книга, но порой мне страшно даже приступать к чтению.

— Отчего же, мейла?

Я поднялась с дивана и, прижав руки к груди, принялась кругами ходить по широкой гостиной. Муж наблюдал за всеми моими перемещениями, словно зверь, готовый к прыжку. Одно мое неверное движение и меня снова накачают снотворным… успокоительным… еще какой-нибудь местной дрянью. Не дождавшись от меня ответа, Лоут вкрадчиво продолжил диалог:

— Мейла, ты же знала, что ему будет нелегко. Но мы вправе гордится нашим мальчиком. Он прошел почти половину пути, Гордас уже достиг Некрополя. Это не всем удается.

— Ты там был!

— И там я сделал для него все, что мог. Поверь, Соня. Остальное он должен сам… то, что в его силах. Нам нельзя вмешиваться.

Тогда я не выдержала и, остановившись напротив него, выпалила напрямик:

— Говорят, ты причастен к смерти жены — это правда?

Лоут криво усмехнулся, откинувшись на спинку дивана — взгляд темно-зеленых глаз оставался привычно спокоен:

— Мое признание что-то изменит в наших отношениях? Ты станешь меня избегать, бояться, позвонишь своему приятелю Ласкону и вы вместе составите жалобу? Ты захочешь от меня уйти, мейла?

— Я никому ничего не скажу. Я просто… я хочу понять тебя. Вот и все. Что ты за человек, Лоут Шалок — мой законный муж. На что ты способен ради защиты своей чести или только из одного эгоизма. Мы вместе уже достаточно долго и неизвестно, сколько еще будем… жить вместе.

Тогда он поднялся и попытался обнять мои дрожащие плечи:

— Сколько ты захочешь, решать только тебе. И раз уж твое любопытство жаждет правды… Что ж, я скажу — я не желал смерти Нийры. Но она должна была остаться дома в тот день. Гордас плакал — дети часто плачут, когда им всего-то до сорока дней от роду. Она устала и хотела развеяться с другим, вкусить прежней свободы. Ее тело восстановилось после родов, фигура стала вновь соблазнительной, груди распухли и сочились от молока. Ей не терпелось покрасоваться перед тем… другим…

Лоут покраснел, его пальцы клешнями сжимали мои руки чуть выше локтя. Голос понизился до свистящего шепота:

— Она была так нужна мне и сыну. Я не мог ее отпустить. Просто не мог! Летмобиль должен был всего лишь мягко приземлиться за городом, Нийра вызвала бы службу поддержки и вернулась домой — возмущенная и расстроенная — но, домой. Я же не предполагал, что поломка случится над морем, Соня! Я не думал, что дело может завершиться подобной трагедией.

Да, получается, что я ее убил — мать своего сына, свою любимую женщину. Единственную женщину для меня! И я бы не побоялся понести самое суровое наказание, но Гордас… Я сам хотел его всему научить, понимаешь? Я хотел вырастить его солдатом — лучшим солдатом, Соня… Я отлично это умею, я знаю — чему нужно учить мальчишек перед встречей с Маракхом. И считаю, что хорошо подготовил его. Я сделал для него все. Даже привел мию в наш дом.