Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я прочитала эту запись, и меня охватили угрызения совести. Сердце сжалось.
Но чаще всего мать писала в дневнике о Бенни, нашем отце и себе.
«Бенни начал встречаться с этой девицей, ее зовут Нина Росс. Она довольно вежливая, но странная и не нашего круга. Дочь матери-одиночки (официантки в казино, Боже милостивый!), а отец даже близко не прослеживается. (Возможно, он мексиканец?) Девица одевается на манер тех подростков, которые устроили стрельбу в школе в штате Колорадо, и, если честно, я в тревоге. Не для того мы выворотили нашу жизнь с корнем и переехали сюда, чтобы Бенни подпал под дурное влияние. Не понимаю, почему его потянуло именно к этой девице, но я не могу избавиться от мысли о том, что он это делает мне назло. Он словно бы хочет поиздеваться надо мной за то, как я о нем забочусь. И вот он просиживает с ней часы напролет в домике смотрителя, а я, честно говоря, боюсь постучать в дверь и увидеть, чем они там занимаются, потому что не представляю, как скажу Уильяму, если увижу что-то плохое. Он ведь наверняка меня во всем обвинит. Выходки Бенни – это всегда мои неудачи, а не неудачи Уильяма. Это ужасно несправедливо, но я, конечно, к этому привыкла, потому что таково все мое замужество».
Через несколько страниц еще одна запись:
«Врач прописал мне депакот от перепадов настроения. Я стала принимать это лекарство и за две недели поправилась на три фунта. Поэтому остатки таблеток выбрасываю в помойное ведро. На самом деле чаще всего я себя чувствую хорошо, но случаются такие дни, когда мне хочется стереть себя с лица мира. Так, может быть, мне стоит принимать таблетки в эти самые дни или в качестве примера для Бенни – быть ему хорошей матерью, – но я боюсь, что, еслирастолстею, это меня еще сильнее вгонит в депрессию, и тогда какой в этом смысл? А Уильям считает, что я эти таблетки принимаю, и я просто говорю ему, что у меня все хорошо, потому что ему хочется в это верить. Бог свидетель, мы с ним большие мастера притворяться».
Еще позже другая запись:
«Мне показалось, что на днях от одежды Бенни я почувствовала запах травки. Когда он был в школе, я осмотрела его комнату и нашла под кроватью пакет с марихуаной. Не знаю, как быть и что делать. Наркотики при состоянии его нервной системы – это просто ужасно. Так говорят врачи. Мне просто хочется убить эту девицу Нину за то, что она поставляет ему наркотики (где бы еще он их взял?!). Это совсем не то, что ему нужно сейчас, когда у него дела наконец-то хоть немного пошли на лад. Я сказала Бенни, что запрещаю ему видеться с Ниной, а он мне сказал, что ненавидит меня, и теперь он со мной не разговаривает, а это так больно, это просто невыносимо, ведь я это сделала только ради его здоровья, и пусть он пока этого сам не понимает».
Затем никаких записей на протяжении целых трех месяцев – в это время мать была на спа-курорте в Малибу, кажется. Потом еще две записи. Первая – короткая и ужасная:
«Бенни вернулся из Италии. Он в плохом состоянии, и, может быть, уже слишком поздно чем-то ему помочь».
И наконец (о, я понимала, что это читать не нужно, но остановиться не смогла), еще более ужасная, длинная запись:
«Казалось бы, моя жизнь уже не может стать более невыносимой, но оказалось, что у Уильяма есть любовница. В Стоунхейвен доставили конверт, адресованный ему. Адрес был написан женским почерком, и я сразу все поняла. Такое и раньше бывало, конечно. Поэтому я открыла конверт. В письме некая женщина шантажировала его и угрожала, что, если мы не выплатим ей полмиллиона долларов, она осрамит его (нас!) в прессе. В конверте также лежало несколько отвратительных фотографий Уильяма с ней. Они были засняты обнаженными и занимались таким… Стоило мне только взглянуть на эти фотографии, и я побежала к раковине, и меня стошнило. Но самое ужасное, я поняла, что это за женщина – это кошмарная мать той кошмарной девчонки, с которой Бенни якшался весной. Лили Росс, официантка из одного из тех казино, где Уильям проигрывал наше состояние. И как только Уильям мог быть настолько туп, как мог он связаться с такой дрянью? А Бенни продолжает катиться по наклонной плоскости из-за паршивой наркоманки, дочки этой твари, и мне их обеих хочется убить – и мамочку, и дочку. Они вдвоем, вместе, дружно сговорились уничтожить нас, и я не понимаю, почему они так ненавидят нас, Либлингов. А Уильяма нет дома, чтобы разобраться со всем этим, все свалилось на меня, а я тоже ничего не могу сделать, потому что у нас нет столько наличных, чтобы расплатиться с шантажисткой, а все из-за идиотизма Уильяма. Я так унижена. Какой смысл был во всем этом? Приехать сюда и делать вид, что что-то можно исправить, а на самом деле все разбито? Уничтожено, хуже просто быть не может. Если эти фотографии окажутся в газетах, это убьет меня. Я стану посмешищем для всего Западного побережья, для всей страны. Мне нужно прекратить все это, пока Лили Росс не сделала этого мне. Бог свидетель, от меня все равно здесь никакого толка, и даже Ванессе и Бенни будет лучше без меня».
А потом… ничего.
У меня перехватило дыхание. Я закрыла дневник матери и отшвырнула в сторону. У меня дрожали руки. Лили Росс. Значит, любовницей отца была не жена какого-то магната из Сан-Франциско, а официантка, разносящая коктейли в казино. Аферистка! Мать возлюбленной Бенни? О боже, еще и шантажистка! Неудивительно, что моя мать пришла в такое отчаяние. Общественное мнение – этого моя мать просто не смогла бы вынести. Чтобы весь мир узнал, каким провалом оказалось ее замужество и какая дешевка увела у нее мужа. Да, у маман были проблемы с психикой, она была нестабильна, но это… это конечно же стало последней каплей. Можно сказать, Лили Росс сбросила мою мать за борт «Джудиберд».
Я задумалась о словах отца: «Мы Либлинги. Никто не должен видеть, что происходит у нас в подвале, и никто этого никогда не увидит. Вокруг нас волки, которые только и ждут, чтобы напасть на нас при первых признаках нашей слабости». По всей видимости, к тому времени, когда отец сказал мне эти слова, он уже встречался с такими «волками», и звали их Лили и Нина Росс. Я попыталась вспомнить лица матери и дочери, с которыми познакомилась в кафе, куда мы зашли с Бенни попить кофе, но они уже успели стереться из памяти. Девушка запомнилась мне бесформенным темным пятном, а мать – чем-то наподобие дешевого пирожного с кремом. Они? Вот эти? Как только мой отец и брат могли увлечься ими? Как эти ничтожества сумели так быстро и успешно уничтожить всю мою семью?
Я встала и подняла с пола дневник матери и открыла его на последней странице. Прочла последнюю запись и перечитала вновь. Двенадцать лет сплошных вопросов – и вот наконец я получила ответы. У меня появилась пара козлов отпущения, которых я могла винить во всех бедах своей семьи. Это они стали той силой, из-за которой мой мир пошатнулся и сбился со своей оси. (Самоубийство матери, шизофрения брата – я ни капли не была в этом виновата. Виноваты были они!)
Лили и Нина Росс. Нечто жестокое пробудилось во мне при виде их имен, написанных каллиграфическим почерком моей матери. Это было просто невыносимо. Я схватила ручку и принялась яростно зачеркивать эти имена, но все равно их присутствие в дневнике маман казалось мне кощунством. Тогда я вырвала страницу с последней записью из ежедневника, скомкала ее, скатала в шарик, а потом вытащила из шкафа туфлю на высоком каблуке и начала колотить каблуком по бумаге. Я делала это до тех пор, пока бумага не рассыпалась на клочки, а каблук моей туфли не расщепился. Тогда я собрала обрывки бумаги, отнесла в библиотеку и швырнула в камин.
