– Вряд ли.

Майкл резко поставил пешку на доску и пошел к стене по другую сторону от камина, где висели мечи и шпаги. Их было не меньше тридцати, эту коллекцию собрал один из моих предков, помешанный на оружии. Майкл снял одну из шпаг со стены, тяжелую, серебряную, с рукояткой, украшенной резьбой, и взвесил ее в рук. Затем он нацелил шпагу на меня и сделал выпад.

– En garde[98]! – выкрикнул он.

Лезвие шпаги рассекло воздух, и ее кончик замер у самой моей груди. Я взвизгнула и отшатнулась. У меня чуть сердце не разорвалось от испуга. Майкл вытаращил глаза, его рука, сжимавшая шпагу, дрогнула и опустилась.

– О черт… Вовсе не хотел тебя напугать… Прости. Можно на «ты»?

Я кивнула.

– Я когда-то занимался фехтованием. Извини, я виноват. – Он вернул шпагу на место, взял меня за руку выше запястья и крепко сжал. Я почувствовала, что его большой палец ищет точку, где можно нащупать пульс. – А вы… ты такая хрупкая, да? Нервная, чувствительная. Все эмоции на лице.

– Извини… – вырвалось у меня хриплым шепотом. Но с какой стати я решила извиниться?

Я очень остро ощущала прикосновение подушечки большого пальца Майкла, скользившей вверх и вниз по нежной коже моего запястья.

– Не за что просить прощения, – произнес он еле слышно, встретился со мной взглядом и стал смотреть на меня неотрывно. – Мне это нравится. Здесь столько всего происходит… А Эшли… она не…

Он не договорил фразу до конца. Уставился себе под ноги, на ковер, и замер. Пространство между нами странным образом наэлектризовалось. Я ощущала тепло его тела под фланелевой рубашкой, чувствовала пряный запах его пота. И вдруг мне пришла в голову мысль о том, насколько неподходящая пара Майкл с Эшли. Тренер по йоге и ученый-лингвист? Американка из среднего класса и ирландец-аристократ? Женщина, чьи интересы находятся исключительно в области человеческого тела, и мужчина, сосредоточенный на работе разума? Как это могло вообще случиться?

«Может быть, их связь замешана на сексе?» – гадаю я, вспоминая, как страстно они целовались в машине в день приезда сюда, и при этой мысли моя кожа становится горячей. Но теперь большой палец Майкла прикасается к моей руке, а еще я помню, как я плакала, а Эшли обнимала меня, и порывы ветра с новой силой налетают на окна, и стекла грохочут в рамах. Все это вдруг стало слишком близким и смутило меня. У меня пересохло во рту, я ощутила привкус предательства.

За деревьями замелькал блеск металла. По подъездной дороге ехала машина. BMW. Я отскочила назад, выдернула руку из пальцев Майкла:

– Эшли вернулась! Вам… тебе надо будет помочь ей донести до дома покупки, верно?

Я бросилась к двери.

Майкл растерялся, но последовал за мной – правда, неторопливо. Он обошел по периметру всю игровую комнату. Задержался около кубков, полученных за победы в гольфе и парусном спорте, брал с полок фотографии в рамках, рассматривал и ставил на место. У меня все еще бешено колотилось сердце. А Майкл, если и ощущал вину, если осознавал, что у нас с ним только что был особый момент, абсолютно этого не показывал.

На пороге двери, выходившей на заднее крыльцо, он остановился и устремил взгляд в сторону лужайки и озера, ставшего темно-серым и холодным.

– Ну вот, – проговорил он. – Теперь мы знакомы поближе, верно?

Его губы тронула лукавая усмешка, но в следующее мгновение, спускаясь по ступеням, он обернулся, прижал два пальца к глазам и указал на меня.

– Я тебя вижу, – тихо сказал он.

Неужели? Это показалось мне опасным, но боже мой, это было так хорошо…

В ту ночь я почти не спала. Волнение и недоверие не давали заснуть. А когда наконец сон сломил меня, мне приснилось гусиное перо, которое ветер кружил над озером, и оно никак не могло приземлиться. Я проснулась и долго лежала в темноте, испытывая ненависть к себе. Я не хотела быть такой женщиной. У него была подруга, подруга, которой я восхищалась. И тем не менее, когда он был рядом, меня неудержимо влекло к нему – и как я могла не обращать на это внимание?

Может быть, главная сила человека – наша слабость. Вот так думала я. Потребность любить и быть любимыми.

К рассвету я приняла решение встретиться с Эшли, чтобы вернуть хоть какое-то равновесие этому странному уравнению. К семи утра я облачилась в спортивный костюм для занятий йогой и, заняв наблюдательную позицию у окна, стала ждать. Но ночью похолодало, и лужайка покрылась корочкой инея. Эшли не пришла.

Все утро я ходила по дому из угла в угол и пыталась придумать повод явиться к коттеджу и постучать в дверь.

Я пришла туда сразу после ланча, с рюкзаком на плече, превратившаяся в комок нервов. Но как только Эшли открыла дверь, ее лицо озарилось радостной улыбкой. Она словно бы очень ждала меня всю неделю. (А может быть, и ждала, но только не так, как мне показалось в то мгновение.) Она раскинула руки, притянула меня к себе и обняла.

– О, вот кто к нам пришел! Я соскучилась! – мурлыкнула Эшли.

Тепло ее щеки, прижавшейся к моей щеке, притупило воспоминания о том, как к моему запястью прикасался большой палец Майкла. При этом от меня не укрылся его пристальный взгляд. Он сидит на диване в комнате, прямо напротив входной двери, и смотрит на меня в упор. Я зажмурилась и позволила себе погрузиться в оберегающее тело объятий Эшли.

«Сегодня я объяснюсь с Эшли, – сказала я себе. – Сегодня я докажу себе, что я ей друг, а не враг». Такой я понравилась бы себе гораздо больше, чем такой, какой мне хотелось стать.

Если бы я только знала правду, я бы не мучилась угрызениями совести.

Но правды я не знала, поэтому сняла с плеча рюкзак и подняла повыше.

– Как насчет прогулки? – спросила я.

Затем, когда я повела машину к югу вдоль берега озера, я сосредоточила свое внимание на Эшли – на Эшли, которая во все глаза смотрела на прибрежные особняки, пока я весело тараторила, рассказывая о местных достопримечательностях, на Эшли, которая подпевала мне, когда по радио звучала песенка Бритни Спирс (как меня порадовало то, что она тоже любит поп-музыку!). Майкл, сидевший на заднем сиденье и ворчавший насчет дурных вкусов Эшли в музыке, казался мне не таким уж важным, второстепенным. Я была удивлена, что он вообще решил отправиться с нами. (Или меня это не удивило? «Я вижу тебя». Время от времени я с дрожью вспоминала эти его слова.)

К тому времени, когда я остановила машину, у меня начало возникать ощущение, что равновесие восстановлено. Мы пошли вверх по тропе к видовой площадке. Майкл шел позади, а Эшли рядом со мной. Шагая на подъем, Эшли что-то негромко напевала под нос с самым рассеянным видом. «Похоже, она здесь чувствует себя как дома, – подумала я, – и даже лучше, чем я». По глупости я приписала это спортивности Эшли, ее дружбе с собственным телом, спокойствию в окружающем мире (Господи, какая горькая ирония!).