этом дурацком сообщении? Ты можешь мне сказать?

- Узнаешь позже.

- Нет, я узнаю сейчас.

Подхожу к ней вплотную, и пытаюсь перехватить телефон из ее рук. Сопротивляется, не дает.

Отступаю, потому что не могу применить силу. Не драться же с ней.

А еще понимаю, что устал, охренеть как устал уже от ее нестабильных изматывающих всю душу недоотношений.

- Ладно, сдаюсь, - выдыхаю. - Если ты так хочешь…Поехали.

Она кивает, и я распахиваю перед ней дверь.

…

В молчании доезжаем до дома ее тетки. Высаживаю, убеждаюсь, что доходит до квартиры.

- Ладно, звони, если что, - бросаю ей и, развернувшись, спускаюсь вниз.

Уже при подъезде к дому мой телефон сообщает о новом входящем.

От нее.

Видеозапись.

Открываю и пялюсь на себя самого, сидящего на диване в клубе в расслабленной позе пару недель назад и заявляющего наглым самоуверенным голосом «Да сдалась она мне. Получу свое, и пусть катится этот Бельчонок, нахрен, на все четыре стороны».

Глава 51. Это просто жесть

"Жизнь – сказка в пересказе Глупца. Она полна трескучих слов. И ничего не значит".

У. Шекспир

Гордей

«Да сдалась она мне. Получу свое, и пусть катится этот Бельчонок, нахрен, на все четыре стороны».

Пересматриваю видео, а потом снова, снова и снова.

Пялюсь в экран телефона, словно дурак и ничего сообразить не могу.

Что за… очень и очень нецензурно...И кто, блин, додумался заснять и прислать этот пьяный бред, о котором я сам забыл буквально через секунду после сказанного, моему Бельчонку?

Что за сука слила?

Злость закручивает, но еще сильнее бьет под дых, перекрывая все остальные чувства и реакции, осознание, ЧТО теперь будет думать обо мне Бельчонок. Что уже, блин, накрутила себе и решила за нас, не дав возможности объясниться.

Эти мысли пробивают, захватывая, и бесцеремонно сгребают все мои чувства в одну тугую, самозакручивающуюся, стягивающую болью спираль.

Отчаяние из тех, что невозможно контролировать, нарастает.

Внутренности сжимает, в груди образуется мощный пульсирующий узел.

Хочется закурить, но сигарет в машине я не нахожу. Чертыхаюсь, ударяю руками по рулю, хватаю телефон и набираю брату.

- Да, - отзывается тот довольно быстро, и я тут же набрасываюсь на него с обвинениями.

- Это ты, сука, заснял, а теперь отправил ей? – давлю, не церемонясь.

Если он, достану, где бы он ни был, и забью до полусмерти.

- Ты о чем? – разыгрывает недоумение.

Голос звучит резко и отрывисто, в телефоне шумы. Я понимаю, что брат сейчас за рулем, но не собираюсь облегчать ему жизнь и переносить этот разговор на потом.

- Ты знаешь, о чем, - говорю я.

Выскакиваю из машины, обхожу круг, чтобы хоть как-то успокоить нервы.

- Я тебе, ясновидящий, что ли, блин? Объясни нормально.

Мне претит мысль, что это Демьян меня так подставил, и если он сейчас играет...

- В клубе зависали, помнишь?

- Ну…, - неопределенно тянет Демьян, для которого, походу, все загулы слились в одну серую однородность, - допустим.

- Я ляпнул фигню, а кто-то заснял и прислал сейчас Бель...Арине, - поправляюсь, потому что ему дай только повод.

- Скинь, - бросает в трубку Демьян и тут же переходит на маты. – Да, блин, они че, совсем оборзели! Я и на сорок не превысил. Короче, кидай, разберемся.

Скидывает вызов, а я отсылаю ему сообщение.

Снова сажусь за руль, завожу мотор и начинаю разворачиваться, чтобы снова ехать к Арине, и…не знаю что…переубеждать.

- Помню я тот раз. Я слева сидел, ты правее. А съемка велась, посмотри с какого ракурса, - получаю от него голосовое.

И сразу же за ним еще одно.

- Девки там весь вечер толклись и не одна, но точно не скажу, кто именно. Делай выводы.

А потом еще.

- Сочувствую.

Вот это его «сочувствую», меня окончательно добивает и отбрасывает в омут безысходности и гнетущей, беспросветной, тягучей и болезненной тоски.

Потому что уже понимаю и сам, все, что так старательно выстроил с Бельчонком за этот месяц, рассыпается сейчас, словно карточный домик и я ничего не могу с этим поделать, кроме как утопать в бессильных ярости, злобе и отчаянии.

Последнее особенно сильно и максимально болезненно.

Горит все в груди, скручивает, режет, будто по живому. Пульс набатом стучит в висках.

Еду, чтобы объясниться, но навряд ли Бельчонок захочет меня слушать добровольно. Выкрасть и увести. И плевать, что квартира ее с некоторых пор превратилась в подобие крепости.

Для прекрасной принцессы. Охраняемой огнедышащими драконами.

В самую высокую крепость она посадит себя сама.

Отгородится от меня.

Закроется на тысячи, блин, миллионы замков.

Скручивает, скручивает, болит…

Невыносимо, тягуче, до нехватки кислорода и тупой, раскалывающей, нарастающей с каждой секундой боли…

Звонить, должно быть, сейчас бесполезно, но я набираю и набираю, словно умалишенный. Лишь бы ответила, пусть только ответит…

Телефон выключен, но едва подъезжаю к самому ее дому, как подъездная дверь распахивается, и Арина выходит во двор.

Сердце останавливается, а она быстро садиться в припаркованный у самого подъезда старенький Форд, который тут же трогается с места и начинает разворачиваться в сторону проспекта.

…

Я не знаю, куда она едет, но держусь строго на хвосте у машины.

Почему-то в башке вертятся мысли, что кинулась к другу детства и если это так, то я прослежу, чтобы встреча оказалась недолгой.

Перебираю пока в уме, кто мог заснять видео и перекинуть Бельчонку в самый неподходящий момент. Первой на ум приходит Сельвинская, но мне почему-то кажется, что это не она. Характер не тот, да и не видел я своей бывшей среди тех девок. Ее бы уж, наверное, узнал. В отличие от Демьяна, я более или менее помню, с кем была близость.

Правда, не очень-то и присматривался, калейдоскопом крутились вокруг. К тому же могла не сама, а тупо попросить подругу.

Я, конечно, вытрясу из нее, но легче мне от этого не станет.

Самое сложное, донести теперь до Арины, что я не думаю так. Что по дури и из-за ревности все это сказал. Что сожалею и мечтаю о ней только…Что не собираюсь, блин, ее бросать. Что все для нее сделаю…Что только с ней хочу…

Снова звоню Демьяну, узнать, что там с ментами.

- Порядок, - отзывается тот, словно удивлен, что такой мелочью вообще можно интересоваться.

Покровительство отца сделало свое дело, и мы с ним в общем, не сильно паримся на этот