Анна открыла дверцу, но Марк не шелохнулся. Тогда она прошла к задней и приоткрыла ее. Он неуверенно качнул головой, пытаясь отогнать сон, вышло у него не очень, критически уставший организм настойчиво требовал передышки и не желал отвлекаться по пустякам. Анна коснулась его ладони, но нежность тоже оказалась бессильна, пришлось тянуться рукой под пиджак, к холодной рукояти... Рефлекс сработал незамедлительно, к счастью, ей удалось вовремя выдернуть руку и не нарваться на его ломающую кости хватку.

— Приехали, — сказала она.

— Отлично, — Марк пару раз ударил себя по лицу и спрыгнул на землю, зацепив ее плечом.

Двое парней курили у машины, еще двое вытянулись в ожидающей стойке и выглядывали босса. Слышался отдаленный лай собак и противный скрип цепей, которые раз за разом испытывали на прочность.

— Где они? — грубый окрик Марка заставил поежиться.

Она мысленно представляла себе дорогу и считала его шаги. Вот он сделал еще один, в самую гущу и в самый шторм, и оттуда его придется возвращать, помогая забывать привычку ломать и крушить. Но сейчас в ней была нужда, безжалостный инстинкт спасет его, и Анна молча смотрела, как Марк удаляется и погружается всё глубже.

Она не пошла за ним, остановившись в первой комнате, которая напоминала сторожевую со старой побитой мебелью и горьким запахом растворимого кофе. Перегородка с окнами и так демонстрировала многое. С избытком. Дальше располагалось просторное помещение с грязевыми засохшими следами от грузовых машин на бетонном полу и скудным светом моргающих ламп.

— Может, вам уйти? — голос охранника разбудил ее.

У него оказалось человеческое лицо, с тревогой и живым интересом. Он действительно хотел увести ее подальше.

Марк же забыл о ее существовании, он соскочил с железной лестницы и прошелся в самый центр, где мощности хватало на рассеянное, но бесперебойное освещение. Он крикнул что-то неопределенное, чтобы привлечь внимание, хотя все и так смотрели на него, и ткнул пальцем в свои ботинки. Сюда. Заскрежетали ножки стульев и зашипели возбужденные голоса бойцов. И еще приглушенные стоны. Металлический отблеск прочертил дугу в воздухе и в руке Марка показался продолговатый предмет. Он продел в него пальцы, и Анна догадалась, что это кастет. Она не стала дожидаться, когда на сцену притащат тех, кому была отведена мученическая роль, развернулась и вышла прочь.

Странно, сигаретный дым, что окутал ее, стоило только шагнуть к машинам, не вызвал лавину раздражения, как случалось обычно. Наоборот, она жадно глотнула отравленный воздух и вдруг задумалась, почему, когда плохо, хочется сделать себе еще хуже? Хотя бы на уровне физиологии.

В спину ударили захлебывающиеся крики, и она ускорила шаг. Забравшись во внедорожник, потянулась к магнитоле, чтобы заглушить неприятные терзающие звуки, но осеклась. Не прошло и минуты, как у окна нарисовался тот же охранник с заботливым взглядом. Анна опустила стекло и не смогла ответить ему той же мягкостью. Сама чувствовала, что не смотрит, а режет.

— Я отвезу вас, — сообщил он, склонившись к окну.

Анна качнула головой и отвернулась. Нет, так уже пробовали, не работает. Ей нужно знать каждый его шаг. Иначе они заплутают, как тогда. И неважно, что она не хотела быть здесь, не хотела слышать и чувствовать.

Марк вернулся минут через двадцать. После трех выстрелов, которые прорезали воздух и отдались оглушающим эхом. И Анне почему-то показалось, что лобовое стекло непременно должно треснуть и рассыпаться на бесчисленные осколки. Она с нездоровым упорством выискивала трещины, где-то же появилась паутинка, едва заметная.

Анна не услышала, как он открыл дверцу, но почувствовала его запах.

— Ты должна была уехать, — бросил Марк.

Он сел рядом.

— Должна? — она повернула голову и посмотрела на него, спокойно и внимательно.

В глаза сразу бросились его пальцы, испачканные в крови.

— Да, — отрезал он.

— Сколько их было? — продолжила Анна.

— Зачем тебе?

— Ты можешь ответить честно...

Его рука вдруг впилась в ее.

— Достаточно честно? — бросил он с вызовом.

— Так сколько? — повторила она, поймав его напряженный взгляд.

Его ладонь нервно дернулась, но Анна с трудом удержала ее, их пальцы переплелись намертво и перепачкали друг друга.

— Двое, — выдохнул он.

— Они мертвы?

— Да.

Марк опустил глаза и завороженно смотрел на следы чужой крови, которые оставил на ее светлой коже.

— Что они сделали?

— Украли у меня. Решили, сейчас сойдет с рук.

Анна кивнула и потянулась к нему. Она поцеловала его губы, холодные, обветренные, и он не сразу, но ответил, сжал ладонью ее плечо и притянул к себе.

— Я люблю тебя, — шепнула она, — всего тебя.

— Я знаю.

— Тебе нет нужды что-то скрывать от меня. Я люблю, когда ты нежен. И люблю, когда ты такой, — Анна взяла его лицо в свои руки. — Хищник, — добавила она.

Лицо Марка, волевое и грозное, в такие минуты казалось высеченным для устрашения. Нечеловеческое напряжение всегда заостряло его черты и добавляло мрачных теней.

— И я знаю, что будет хуже. Ты сделаешь мне больно, ты не умеешь по-другому. Но буря пройдет, я выдержу.

Его рука вонзилась в ее талию, и она почувствовала жар и напор мужских пальцев. Анна запрокинула голову и вновь поцеловала его, глубже и настырнее. Его язык сладко ласкал и заставлял забыться. Кажется, она хотела сказать что-то еще, столь же важное и сокровенное.

— Будь у меня силы, я бы трахнул тебя прямо в машине.

— В тебе умер поэт, Марк.

Он усмехнулся, и Анна погладила его по щеке, стирая глупую ухмылку.

— Я отвезу тебя домой, — сказала она, — теплой губкой сотру всю грязь и укрою одеялом. И, когда ты отдохнешь, ты сможешь сделать со мной всё, что пожелаешь.

Он двигался медленно, очень медленно. Марк вновь прижал ее к той стенке, Анна чувствовала гладкие кубики мозаичной плитки, что впились в спину. Чувствовала теплые струйки душа и капли его пота. Марк плотно обхватил бедра, которые обвились вокруг его талии, и мягко проводил подушечками по ее воспаленной коже с каждым толчком. Следом он словно зависал и останавливался, прислушиваясь к ее дыханию. И она послушно раз за разом вздрагивала, тело наполнилось режущей восприимчивостью, сладкой и одновременно болезненной.

— Что пожелаю? — шепнул Марк.

И с силой надавил каменным торсом, теперь Анна могла пересчитать каждый кусочек мозаики. Его же руки скользнули к ее коленям, нырнули под них и обхватили. Он развел ее ноги в стороны и жестко толкнулся, входя на всю длину. Анна вскрикнула и спрятала лицо в его шею. От наслаждения, резкого, душного, выступили слезы, и ей захотелось укусить его, впиться в его плоть...