Сегодня днём он тоже приходил, просил прощения, обещал моему отцу, что больше не будет меня пугать. Нас оставили наедине, но я отвернулась от него и не произнесла ни слова, пока он не ушёл. Всё в нём казалось мне гадким: коренастая фигура, ноги колесом, выпученные и часто моргающие глаза, как у филина, крупные, как будто рубленые, черты лица, скрипучий голос… Почему родители намерены выдать меня именно за него? Пускай Маринка идёт первая, она так и вертит задницей перед парнями.

Там, где я нахожусь сейчас, почти нет ни счастья, ни радости. Не совсем понимаю, как до такого дошла, почему не счастлива и почему меня не могут принять такой, какая я есть. Каков процент моей вины во всём этом? Подскажите?

Мне даже и открыться некому, мама говорит, что у меня одни глупости на уме, и я много выдумываю.

Бывает так больно в груди, я чувствую, что не создана для этой жизни. Что-то странное таится во мне, словно я из другого мира. Иногда мне кажется, что я вижу призраков. Нет, глазами их, конечно, не разглядеть, но они шепчут, до меня доносятся слова: «остановиться», «видеть», «не верить». Я не понимаю, что именно они хотят мне сказать и зачем преследуют меня.

Господи, я так хочу быть нормальной, дружить с девочками, ходить на танцы, прыгать через костёр… Но все видят, что я чужая, все сторонятся меня. Каждое утро я просыпаюсь, в надежде, что вся предыдущая жизнь была сном, что я нормальная. Мне так хочется обрести счастье, но даже в собственной семье нет родной души. Жаль, что от того, что я пишу тебе, дневник, ничего не изменится. Сейчас я лягу спать, и завтра начнётся ровно такой же невыносимый день.

Спокойной ночи, дневник!

12.07.1975

Последние дни я существую в этом мире только понарошку, выдумываю волшебные истории, разные счастливые события, друзей… как мы устраиваем пикник в поле, бегаем купаться на пляж, прыгаем со скалы.

Больнее всего, когда приходится возвращаться из мечтаний, идти кормить куриц и прибирать двор, загонять Зорьку домой. Нет-нет, я не ленюсь работать и помогать по хозяйству, просто я чужая здесь, а признаться никому нельзя, только здесь, в моём тайном дневнике одиночки.

Вчера ходили в кино с Маринкой и её подружкой, Галей (мама настояла, чтобы они взяли меня с собой), они сказали мне: «Спорим, ты не сможешь свернуть газетный лист 16 раз? Если сможешь, пойдёшь с нами на дискотеку, а если нет, прыгнешь ночью со скалы голая у всех на глазах». И я, как дурочка, согласилась на этот спор, мне так хотелось пойти с ними на танцы, но Марина каждый раз говорила, что их засмеют, если они возьмут меня.

В итоге у меня не получилось согнуть газету, я должна прыгнуть сегодня. Маринка уже три раза напомнила об этом, ходит, посмеивается. Мне очень страшно, хочется плакать. Ненавижу её.

А ещё приходил Стас, просидел полчаса, звал меня гулять, но я резко и даже немного грубо отказала ему, объявила, что замуж за него не пойду и вообще не хочу его видеть никогда в жизни. Он ушёл весь красный. Наверное, я очень обидела его, но мне всё равно, пусть.

Не могу писать, рука дрожит, не знаю, как пережить сегодняшнюю ночь. Пожелай мне удачи…

14.07.1975

Если раньше меня просто не замечали или считали чудачкой, то теперь наверняка будут показывать пальцем.

Они стояли и ждали, когда я, наконец, прыгну. Собрались, наверное, все станичные ребята… Я всё не могла решиться, потом кто-то столкнул меня. Так страшно мне не было никогда. Я ударилась лицом и животом о воду, потом долго не могла выплыть на поверхность, мне казалось, что лёгкие разорвутся. Чудом выбралась. В истерике я побежала домой без одежды, рассказала о случившемся отцу и матери, на следующее утро отец отхлестал Маринку ремнём, теперь она ещё больше будет ненавидеть меня.

Я боюсь выходить за калитку, не нахожу себе места. Сегодня почти весь день полола огород, трудилась по хозяйству.

Все местные ребята видели меня без одежды. Мне кажется, это позор на всю жизнь… и я не хочу так жить. Боженька, забери меня к себе? Знаю, что такими вещами не шутят. Просто я не вижу себя взрослой, не хочу становиться такой же испорченной, как они. Они грязные душой и гадкие, и я надеюсь, что все они после смерти попадут в ад.

Наверное, я слишком зацикливаюсь на себе, это плохо, надо заняться чем-то полезным, побороть в себе стыд, исповедаться в церкви, отстоять службу, попросить у Господа Бога сил…

Возможно, я сделаю какую-то паузу в написании дневника, нельзя же всё время только жаловаться, самой от себя противно. Постараюсь взять себя в руки, стать лучше, справиться с этим. Пока!

15.07.1975

Сегодня не собиралась открывать дневник, но не могу держать это в себе.

Утром была в церкви, исповедалась батюшке, он сказал, что нужно больше заботиться о своих ближних и любить их, прощать им, меньше жаловаться, ведь жизнь сама по себе — это чудо, благо. Во всём нужна мудрость: будь добрым и тебе будут платить тем же. Всё твоё навечно остаётся с тобой.

Я отдала беднякам пару своих платьев, вязаных кофт и несколько платков. Всё равно мне столько не надо.

На ужин пришёл Стас, снова принёс шоколад. Тошнит уже от его шоколада и от него самого тем паче тошнит! Я всем своим видом показывала, что мне неприятно его присутствие. Мать с отцом сказали, чтобы я шла прогуляться с ним. Все, кроме меня, считают его моим женихом. Как он вообще может нравиться? Он же смешной и несуразный! Что-нибудь скажешь ему, а он стоит, хлопает глазами, смотрит на меня, ничего не может ответить.

Я думала, после того, что я высказала ему в тот раз, он больше не придёт, но нет, всё проглотил. Дурак. Всё зовёт меня ласково по имени, держит за руку, гладит мою ладонь, а для меня каждая минута наедине с ним, как каторга.

Мать говорит, что я повзрослею и полюблю Стаса, начну ценить его ухаживания. Откуда ей это знать? Что они все лезут ко мне? И никакая я не Ларисонька, и вообще терпеть не могу все эти телячьи нежности!

Всё, что Стас дарит мне, я раздаю нищим. Летом в нашем селе обычно останавливается табор цыган, в детстве я мечтала забрать себе на воспитание одного из их детей, выкупить или выкрасть, даже насобирала целый мешок своей старой одежды и башмаков. Мечта моя оказалась несбыточной, я поняла, что никакая мать, даже цыганка, не отдаст родное дитя чужому человеку, даже за деньги (да и куда бы я привела этого ребенка? — отец выставил бы меня за порог вместе с ним), поэтому я просто отдала все свои накопленные сокровища цыганкам с младенцами на руках, тайком от родителей. Досталось мне потом, конечно, здорово. Папка, когда разозлится, становится похожим на зверя, у него будто отрастают клыки. Самой не верится. Конечно, я видела такое всего один раз, но свои же глаза не соврут. Иногда мне кажется, что моя семья — это демоны, скрывающиеся под человеческой оболочкой. А вдруг и я такая? Хотелось бы, но это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Тогда бы у меня открылось второе дыхание и я смогла бы преобразиться, словно гусеница в бабочку. Ах, если бы…