Дальнейшие исследования показали, что в результате другой мутации такая же кажущаяся недостаточность холинэстеразы имеет место у персидских евреев и эскимосов. Как считают индийские генетики, мутация произошла у одного человека примерно тысячу лет назад и сохранилась в группе людей благодаря эндогамии. Численность вайш составляет более двадцати миллионов человек, поэтому маловероятно, что данная мутация могла сохраниться в столь значительной популяции только за счет инбридинга. Даже кастовые преграды не в состоянии предотвратить передачу генов. Некоторые ученые считают, что данная мутация давала какие-то преимущества своим владельцам, как носительство гена серповидных эритроцитов в гетерозиготном варианте дает защиту от малярии. Вайши и эскимосы употребляют в пищу много жиров – одни в виде топленого масла, другие в виде ворвани. В результате представители этих групп часто страдают от ожирения, так что, возможно, этот вариант гена играл какую-то роль в метаболизме насыщенных жиров. До сих пор ученые не обнаружили следов отбора гена бутирилхолинэстеразы или свидетельств того, что он наследовался вместе с соседними генами, дающими владельцу какие-то преимущества. Возможно, эта версия гена просто не оказывала никакого эффекта на протяжении столетий, как типичный SNP в не очень важном гене. Но с развитием медицины этот вариант вдруг дал о себе знать. Теперь анестезию подбирают в соответствии с геномом пациента, поскольку эволюция генома происходила под влиянием культуры популяции. Эта аллель распространилась. Она эволюционировала, но, по-видимому, оставалась нейтральной на протяжении всего времени своего существования. Хотя сейчас она связана с немаловажным медицинским аспектом, она не является летальной, не влияет на вероятность воспроизведения и поэтому не подвергается отбору.

Касты – странный эволюционный эксперимент. Это социальная иерархия невероятной сложности, запрещающая браки между представителями разных социальных групп. Несмотря на современные попытки сгладить кастовые различия, особенно в больших городах, многие, если не все, браки в Индии осуществляются по договоренности. Газетные объявления типа «хотел бы познакомиться» или «с хорошим чувством юмора» в разделе знакомств все еще проходят кастовый отбор. Это означает, что гены и геномы на протяжении многих поколений сохранялись (и сохраняются) внутри определенных групп людей. У нас в Великобритании история формирования социальной структуры весьма туманна, и браки между представителями разных социальных групп происходят гораздо чаще, так что имеет место постоянный обмен генами между верхними и нижними слоями общества, что отразилось в истории леди Чаттерлей и ее любовника простого происхождения[111]. Европейская элита переживала взлеты и падения, но в Индии кастовые законы брачных отношений соблюдались гораздо строже. Считалось, что установлению неформальных кастовых законов способствовала британская колониальная система, поскольку это облегчало контроль над населением. Методы геномики позволяют установить, каким образом социальные условности влияли на формирование генома индийцев. Проведенное в 2013 году исследование показало, что аллели кастовой принадлежности начали возникать в результате эндогамных браков как минимум 1900 лет назад. Это весьма точное значение отличается от того, что предполагалось ранее на основании запутанных исторических документов. Из анализа ДНК следует, что касты существовали задолго до установления британского владычества в Индии.

Эволюция генома происходит по понятным законам. Мы влияем на нее через свою культуру и технологию. Мы повлияли на ее ход, когда покинули родной дом в Африке и размножились и расселились по всему миру. И ее ход изменяется в каждом следующем поколении. Так что правильнее интересоваться не тем, продолжается ли наша эволюция, а тем, находимся ли мы по-прежнему под контролем естественного отбора.

А вот на этот вопрос ответить значительно труднее, и основная трудность связана с тем, какой смысл мы вкладываем в слово «естественный». Ничто из событий нашей жизни нельзя считать «естественным» в традиционном смысле слова. Мы изменили планету, на которой живем уже несколько сотен тысяч лет, буквально по всем параметрам, и, контролируя (или пытаясь контролировать) окружающую среду, в значительной мере изменили силу влияния естественного отбора. Питание и сексуальные отношения – два основных фактора, изменяющих наши гены, но с помощью генно-инженерного метода, называемого сельским хозяйством, мы изменили нашу еду и теперь едим буквально все, что захотим. И спим с кем заблагорассудится, причем обычно не для того, чтобы произвести на свет новых маленьких человечков. Санитарные, жилищные и медицинские условия современной жизни защищают нас от давления, которое мы испытывали на себе от начала нашего рода. Большинство женщин доживают до репродуктивного возраста и имеют столько детей, сколько захотят, не стремясь произвести на свет как можно больше детей, чтобы повысить вероятность сохранения собственных генов. В Великобритании в XIX веке на одну женщину в среднем приходилось 5,5 детей, но к концу Первой мировой войны это число упало до 2,4.

Детская смертность и уровень рождаемости – два ключевых фактора, определяющих влияние отбора на нашу эволюцию. Максимальное количество данных по этому вопросу происходит из Скандинавии. В конце XVIII века в Швеции умирал каждый третий ребенок. Сегодня в младенчестве умирают три ребенка из тысячи. И это различие – часть наших взаимоотношений с эволюцией. Эта возможность вырваться из природных оков указывает на то, что эволюция путем отбора очень сильно замедлилась, если не остановилась совсем. Уровень детской смертности – двигатель эволюционных изменений, поскольку гены умерших не передаются следующим поколениям, а гены выживших с наибольшей вероятностью передаются дальше и распространяются в популяции. Снижая показатель детской смертности путем совершенствования медицины, системы здравоохранения и методов контрацепции, мы снизили влияние, которое отбор оказывает на нашу эволюцию.

Равновесие определяется нашим выбором. Длительность детородного периода у женщин возросла, как и продолжительность жизни, однако изменился и возрастной период, когда женщины рожают детей. Пока существуют различия в количестве рождаемых женщинами детей и в показателях выживаемости, существует потенциальная возможность для отбора. Этими вопросами мы стали интересоваться лишь недавно, и имеющиеся у нас данные относительно новые. Показатель детской смертности очень сильно изменялся в историческом плане, и хотя в целом сейчас он значительно снижается, происходит это по-разному в разных странах мира. Детская смертность в развитых странах за последнее время очень сильно сократилась, что подтверждается точными данными за последние сто лет. По данным ООН уровень детской смертности во многих развитых странах (таких как Сингапур, Япония, Скандинавия и большая часть Европы) составляет от двух до трех детей на тысячу (этот показатель учитывает количество смертей среди детей в возрасте до одного года). В Великобритании этот показатель составляет 4,19, а в США – 5,97. Последние десять мест в списке занимают страны Африки, где показатель смертности колеблется от 70 до 90 на тысячу. В 1950-х годах Скандинавские страны тоже возглавляли список, хотя уровень детской смертности в Швеции, Норвегии и Исландии тогда составлял около двадцати на тысячу. Но тогда в конце списка было лишь шесть африканских стран (с показателем около 250 детей на тысячу).