серо-голубыми флажками наконечника копья. Она все еще была жива, дергалась.

— Госпожа! Госпожа! Сейчас! — Серро и два гвардейца склонились над ней. — Сейчас! Мы постараемся сдвинуть!

— Добейте лошадь!

— Что?!

— Добейте! — ее глаза стали белыми, растеряв все человеческое.

Как только животное погибло, Шерон подняла его, тут же покосилась на освобожденную ногу, цокнула языком, отмечая весь ужас происходящего. Сломана по меньшей мере в двух местах, выгнута под совершенно неестественным углом и бедренная кость, пробив плоть, торчит наружу.

Ей хватило несколько секунд, чтобы оценить обстановку. Бой кипел вокруг, она была центром этой схватки. Ее закрывали щитами шестеро спешившихся гвардейцев. Остальные дрались в седлах, пытаясь сдержать натиск.

Люди умирали. И из ее охраны, и из тех, кто напал на них. Она бросила в бой поднятую лошадь, чудовище с волчьими зубами. Та вцепилась в шею вражеского коня, вырвав огромный кусок мяса и ревя совершенно не по-лошадиному.

Женщина бросила в воздух игральные кости, те вспыхнули двумя белыми звездочками, начали описывать круги вокруг нее. Один из вражеских рыцарей, заметив раненую и охрану вокруг, двинул коня вперед, занес копье для удара.

Ближайший спешившийся гвардеец тут же встал у него на пути, закрывая Шерон щитом, но удара не последовало. Кубики из костей взятого в даирате черепа, влетели в нагрудник рыцаря, прожгли его насквозь и полыхнули белым огнем, который вырвался из всех щелей брони, включая опущенное забрало.

Указывающая «подхватила» погибшего в момент, когда тот падал с седла, заставила встать и вступить в бой на ее стороне. А затем подняла еще нескольких. Врагов, а не своих, ибо помнила обещание, которое дала людям, что теперь сражались под ее знаменем.

Шестерых, а потом еще шестерых. Эти двенадцать мертвых воинов внесли еще больший хаос в драку.

Мертвые подставлялись под мечи и копья своих же товарищей, мешали им, вцеплялись в ноги животных, валили их на землю, обеспечивая людям де Ремиджио преимущество.

Игральные кости убили еще одного, сообразившего, что происходит, и попытавшегося добраться до опасной женщины. Шерон и его отправила в бой, а затем и всех погибших лошадей в округе.

Она делала все, чтобы выжить, и чтобы те, кто шел за ней, выжили тоже. Несмотря на наказ Мильвио, не могла поступить иначе. Не могла не бороться. Просто надеялась, что до предела, о котором она предупреждена, еще очень далеко. Ведь она не собиралась черпать силу щедро и поднимать все Четыре поля.

Лишь малость.

После того, как в ней появилась уверенность, что сделано достаточно, Шерон занялась ногой.

— Серро! — позвала она, и тот тут же склонился над ней, оторвавшись от зрелища странной битвы, где чудовищные лошади рвали живых людей и те, погибая, вставали, чтобы присоединиться для защиты Шерон, постепенно формируя плотный круг, «стену» из мертвых, между гвардейцами и ошеломленными рыцарями.

— Да, госпожа?!

— Берите мою ногу за щиколотку и держите крепко!

Треттинец бросил взгляд на торчащую из ее бедра кость, быстро кивнул.

— Когда я скажу, потяните на себя.

Она не чувствовала боли или какого-то дискомфорта. Как и волнения. Знала, что справится с этим куда проще, чем с рукой того же Серро.

Сумка. Деревянный футляр. Иголки. Ей следовало просто сосредоточиться.

Дождь вымочил волосы Тэо и прижимал мокрыми ладонями кое-где тлеющую траву, так и не вспыхнувшую из-за последнего огненного залпа лучников.

Две баталии мерной поступью неотвратимо маршировали к третьей, чтобы врезаться в нее с двух сторон, остановить, а после уничтожить, как полчаса назад произошло с баталией Зидвы. Теперь под ударом оказался Дэйт.

До них было еще далеко, ярдов шестьсот. Тэо услышал топот множества ног за спиной, обернулся и увидел, что со стороны укреплений его догоняет капитан Винченцио Рилли и весь его отряд.

— Вы затеяли глупость, сиор! Куда вы идете?! Я с радостью бы утащил вас назад!

— Что же вас удерживает?

— Сиор Мильвио. Он запретил любое самоуправство.

— Вам лучше вернуться назад, капитан.

— Я бы с радостью. Но нам платят не за то, что мы хотим делать. Придется быть рядом с вами. Так куда вы идете?

Тэо стянул перчатку с левой руки, показывая треттинцу длинные когтистые пальцы, полупрозрачную плоть и золотые искорки, бегущие по сосудам. Увидел, как опытный наемник бледнеет и делает шаг назад.

— Возвращайтесь, — повторил акробат. — Это только мое выступление, сиор. Вам не стоит принимать в нем никакого участия.

И капитан больше не спорил, отступил.

Тэо, не глядя на него дальше, продолжил путь.

Он вспомнил видение, что давным-давно показало ему зеркало на Талорисе. Здесь не было города. Улицы. Мостовой. Но земля дрожала, как и тогда, словно отвечая на каждый удар его сердца. Отзывалась на тяжелый шаг тысяч ног.

Стальная черепаха, огромное неспешное создание людей, баталия надвигалась на него стеной прямоугольных щитов, лесом пик, знаменами с эмблемами водоворота. Он не представлял для них угрозы, просто оказался на пути. Не отойдет в сторону, будет раздавлен, словно букашка.

Золотые искры в его руке разгорелись, засияли ярко и он сжал кулак, прогоняя боль, когда из предплечья, разрывая кожу, начала сочиться кровь.

Не было ни огня, ни молний. Просто, казалось, свет потускнел над всеми Четырьмя полями, словно солнце, и так скрытое тучами, закрыл силуэт грандиозного чудовища. А затем огненные стрелы, пронесшиеся над головой Тэо от баталии к баталии, полыхнули синим, и из земли поднялась сотканная из теней большая, величиной с осадную башню, рука, так похожая на руку асторэ.

Она плашмя упала на армию горного герцога, ломая ряды, сминая их, раскидывая в разные стороны, как игрушечных солдатиков…

Вир почувствовал это.

Как тогда, при первой встрече с Тэо. Только гораздо сильнее. Будь он зверем, его шерсть встала бы дыбом. А так он лишь повернул голову туда, где вздымался черный не то дым, не то вихрь. Вид у этого явления, точно гриб растущего из центра вражеской баталии, был странным, совершенно неподходящим для привычного мира.

Магия асторэ во всей красе.

В наивысшей точке гриб распался, рухнул вниз сплетенными из теней птицами. Они падали среди людей, взрывались холодным синим пламенем, сжирающим кольчуги, словно те были не из металла, а из сухой соломы. Огонь перепрыгивал с человека на человека, точно гниль.

Болезнь.

Захватывая десяток за десятком, расширялся, подобно распускающейся лилии, и вот уже слаженность рядов перестала существовать, люди не выдержали, дрогнули, в панике бросились во все стороны. Сталкиваясь, давя друг друга, теряя хоть какое-то подобие организации. То, что делало воинов воинами.

Ничего этого Вир, разумеется, не видел.

Чувствовал.

И ему хотелось все