Кто это кричит? Ага, господин Сэки. Хвала небесам, старший дознаватель жив.

– Corijo tu! Besa mi culo[76]!

И Рикарду-доно жив. Я вижу, как блестит сталь его клинков, расчищая место вокруг молодого ворона. Куда он пробивается? К нам? Ну да, Фирибу-доно – его господин, капитан корабля, а Фирибу-доно здесь, на помосте.

Наверное, боги и впрямь разгневались. Еще бы! Дорожка для скачек посвящена им, а ее взяли и использовали для такого постыдного дела, как покушение на господина. Вечер и суматоха не позволяют увидеть, быстро ли сбежались тучи, но дождь полил как из ведра. Налетает ветер, усиливается, срывает фонари и швыряет их друг в друга. Если раньше пламя факелов напоминало цельные, вытянутые к небу лоскуты ткани, то сейчас оно превращается в рваную дерюгу. Каждый третий факел гаснет, темнота отвоевывает большие участки пространства.

Темнота кипит, ярится пеной.

– За мной! – ревет инспектор. – Следуйте за мной!

Он поднимает мертвецов и швыряет вниз, в группу вооруженных людей, пробивающихся к помосту. В Фукугахаме вооружены все, но эти мерзавцы успели обнажить свои мечи с недвусмысленными намерениями.

– Шевелитесь! Все, кто верен клану Ода, сюда!

Я вскакиваю, поднимаю растерявшегося сёгуна. Забрасываю его руку себе на плечи: так мне легче тащить господина Кацунагу, потому что сам идти он не может. Не думаю, что он ранен или сильно расшибся. Ему надо дать время, говорю я себе. Он опомнится, придет в себя и возглавит нас. А пока я должен беречь его для этого.

– Прыгайте, господин! Я поддержу вас!

Если бы я его не потянул, он бы не прыгнул. А так мы даже устояли на ногах после прыжка. Я удивлен такому повороту дела, но быстро замечаю, что вторая рука господина Кацунаги вцепилась в плечи Сэки Осаму. Вдвоем мы подняли сёгуна, как мешок с рисом – да простят мне это низкое сравнение! – и без помех переставили с помоста на землю.

Сверкают мечи.

Сколько человек преградило нам путь?

Пять? Шесть? Больше?!

Боясь отпустить сёгуна – по-моему, он плохо держится на ногах – я неуклюже выхватываю свой собственный меч, но оружие мне без надобности. Четыре клинка бьют по дерзким: с тыла в них врезается Рикарду-доно, который наконец проложил себе путь к помосту, а в лоб самураев-изменников атакует Мигеру, выскочив из своего укрытия. Какое счастье, что я растяпа и бездельник! Слово чести, я собирался вернуть оружие старшему ворону, да так и не вернул в праздничной суете! У моего слуги все еще меч и кинжал Фирибу-доно. Волчья лапа далекого Тореду, выбитая на стали, придает безликому сил, а гнев, каким пылает Рикарду-доно, способен поджечь гору.

Я впервые вижу, что людей можно перемолоть, как зерно в мельничных жерновах.

– Все, кто верен клану Ода…

Инспектор машет рукой, указывая путь. Судя по жестам, Куросава зовет всех, кто остался предан господину, пробиваться за помост. Этот путь ведет на западный край площади, и дальше – вверх по склону, к цветущим сакурам, где обустроена резиденция сёгуна. Полагаю, инспектор намеревается укрыть господина в одном из домов, после чего нам останется лишь одно – биться насмерть, не позволяя убийцам войти под крышу к намеченной жертве.

– Нельзя! – истошно ору я, срывая горло. – Туда нельзя!

У меня нет времени объяснять инспектору, что его план – подарок разъяренной погоне. Вступи мы на узкую тропинку, и нам ударят в спину, вынудят пятиться, отбиваясь, не позволят в тесноте поддержать друг друга. Дождь сделает гладкие камни, которыми вымостили тропу, скользкими как лед. Кто-нибудь обязательно поскользнется, покатится вниз. Нас вырежут по одному раньше, чем мы доберемся до резиденции. А даже если нам и повезет укрыть сёгуна в доме – вряд ли изящные строения, предназначенные для отдыха и развлечений, имеют что-то общее с крепостью, которую можно оборонять.

Вместо долгих речей, самоубийственных в нашем положении, я обвожу мечом площадь и примыкающую к ней часть скаковой дорожки. Инспектор видит меня, он должен понять. Кое-где кипят жаркие схватки: заговорщики режут верных и даже сомневающихся. На стороне изменников внезапность и решимость довести дело до конца. Многие, кто присоединился бы к нам, дай им боги время оценить ситуацию, уже испустили дух. Остальных вынуждают сражаться за свою жизнь, напоминая с каждым ударом, что Фукугахама – территория без фуккацу.

Это подтачивает боевой дух самых храбрых.

Я не сомневаюсь, что в харчевне сейчас режут поваров и разносчиков. В конюшнях убивают конюхов и мальчиков на побегушках. Резиденция сёгуна? Действуя из лучших побуждений, инспектор привел бы нас в ловушку. В резиденции нас ждали бы трупы прислуги и клинки заговорщиков.

Я задыхаюсь, борюсь с головокружением. Вот она, Эпоха Воюющих Провинций. Эра большой резни, традиции славных предков. Я по уши сыт этими традициями.

Где-то взрывается шутиха, запасенная для торжества «огненных цветов». Летит в небо, рассыпается колючими искрами. Рукотворные звезды обрамляют черный крест.

– Туда! За мной!

Мы с Сэки Осаму тащим сёгуна. Мигеру и Рикарду-доно расчищают дорогу. Гулко топоча, нас догоняет инспектор Куросава. В бой он не вступает, держится позади. Не знаю, согласен ли он с моим планом. Какая разница, если сёгун с нами, а значит, Куросава вынужден сопровождать господина? Инспектор кого-то несет на руках. Еще один труп? Зачем? Чтобы бросить его во врагов?!

Труп шевелится, стонет. Рыдает, тоненько повизгивая.

Женщина.

Госпожа Такако, жена сёгуна.

К нам присоединяются еще несколько человек. Надеюсь, это друзья, потому что у меня нет ни времени, ни возможности выяснять их имена. Кричит от боли Фирибу-доно: стрела вонзается ему в плечо. Варвар скрежещет зубами, хрипит. Ломает древко, чтобы оперение не мешало ему двигаться. Наконечник застрял в мышцах, его не выдернуть без опасных разрывов. Старший ворон перебрасывает меч в левую руку, вонзает клинок в чью-то грудь.

Высвободив оружие, он бежит дальше.

Храм вырастает перед нами. Креста уже не видно: мы у дверей, а крест слишком высоко. По счастью, двери не заперты. Еще с первого посещения Фукугахамы я помню, что это самый лучший, самый прочный дом в деревне. Каменное основание создано не людьми – храм стоит на пригорке, здесь начинается скальный выход. Стены сложены из крепких досок, окон нет.

Врываемся внутрь.

Когда последний из нашего маленького отряда оказывается под защитой стен, я оставляю сёгуна на попечение господина Сэки. Кидаюсь к дверям, рублю наотмашь какого-то шустрого изменника. Хочешь последовать за нами? Я укажу тебе путь! К моему удивлению, это легко, даже легче, чем хлестать плетью. Изменник роняет меч, хватается за шею. Мне в лицо плещет горячим, влажным. Бью изменника ногой в живот, смотрю, как мертвец летит наружу, во тьму.