– Варвары, – пояснил я. – Они удручены смертью своего соотечественника.

Фудзивара рассмеялся:

– Ван Дарагоросту? Он им не соотечественник. Рэйден-сан, вы мало что знаете о жизни за морем! Передайте варварам, что в самом скором времени они последуют за Дарагоросту. Их казнят за ужаснейшее из преступлений!

– Ужаснейшее?

– Своим вредоносным колдовством они скрыли Фукугахаму от взора будды Амиды. Отменив таким образом закон фуккацу, варвары при поддержке самураев-изменников убили нашего несчастного сёгуна. Лишив его воскрешения, они хотели породить хаос в стране. Их цель – всеобщее уничтожение закона фуккацу и захват наших островов. Но я, первый министр Фудзивара, отомстил за твою гибель, Ода Кацунага! С варварами покончено, с изменниками тоже. Ни один заморский демон не проникнет больше на Чистую Землю. Мое сердце скорбит над телом повелителя; мое сердце ликует, ибо коварный замысел сорван. Вам нравится такая версия?

– Не нравится! – крикнул я.

И ничуть не покривил душой.

– Жаль, Рэйден-сан. Я думал, вы оцените. Тэнси мертв, других деревень не будет. Фукугахама – последний шанс разыграть эту превосходную пьесу. Раньше я колебался, но мне не оставили выбора. Так или иначе, моя версия – то, что услышат люди. То, во что поверят, поскольку я не оставлю им выбора, как его не оставили мне. Пусть сёгун выйдет из дома, его смерть будет легкой. Его и ваша, Рэйден-сан, и всех остальных. В противном случае вы сгорите. Уверяю вас, гибель в огне ужасна.

Огонь.

В памяти моей взорвалась шутиха. Огненный цветок взлетел в небо, рассыпался колючими искрами. Небо горело надо мной. В нем стоял черный крест.

– Сгорим? – я расхохотался. – Вы и впрямь хотите поджечь дом?

– Почему нет?

– Да вы глупец, Фудзивара, – слово «господин» я опустил. Я учился у Мигеру и наука пошла мне впрок. – Это не дом! Вы что, сами не понимаете?

– Не дом? Что же это?! Могучая цитадель?

– Это храм! Храм богу, которому молились в Фукугахаме!

– О, Рэйден-сан! Вы открыли мне глаза!

– Кто хотел, чтобы в Фукугахаме все происходило так же, как обычно? Кто отправил инспектора Куросаву покончить с последней деревенской девчонкой? Вы или сёгун?

– Это сделал сёгун. Его светлость терпеть не может перемен. Рэйден-сан, вы что, тянете время? Я был лучшего мнения о вашей рассудительности.

– Торо́питесь, Фудзивара? Хорошо, поджигайте храм! Поджигайте жилище чужого бога! Вы не боитесь, что с первым же языком пламени фуккацу вернется? Много ли стоит деревня без храма? Его светлость не любит перемен. Так может, он прав? Убейте нас, и в столицу вернется его светлость в теле первого министра. Не знаю, чье тело займу я. Самурая с факелом? Самурая с мечом, который прирежет меня на пепелище? Какая разница, если мы воскреснем, а вы отправитесь в ад?! Как вам моя рассудительность, Фудзивара? Нравится?!

За дверью молчали.

– Я вернусь, – сказал первый министр, когда молчание стало невыносимым. – Ждите, дышите, слушайте, как бьется ваше сердце. Это мой подарок вам, Рэйден-сан. Цените последние мгновения жизни, их у вас осталось немного. Я награждаю сообразно заслугам, но ваши заслуги не слишком велики. Может, у кого-то они будут больше?

Он начал отдавать приказы. Я не мог разобрать, что он велит – Фудзивара отошел от дверей.

– Ваш ум остер, – инспектор хлопнул меня по плечу. – Я бы не додумался до такого обмана. Но вынужден огорчить вас, Рэйден-сан: не рассчитывайте, что это надолго задержит его. Если Фудзивара решился на покушение…

Инспектор осекся.

– Это он, – хрипло прошептал Куросава. – Клянусь жизнью, это был он! Почему я не догадался раньше?!

– Кто?

– Фудзивара! Он был тайным покровителем гейши Акеми. Через нее он пытался выведать у меня… Что? Место он знал и так: Фукугахама. Время! Он хотел знать, когда деревня созреет для боев без фуккацу. Сроки, вот что интересовало его. Фудзивара готовился, многое зависело от того, когда все начнется…

– Вам поставили в вину смерть Тэнси?

– О да! Первый министр хотел меня арестовать. Меня принудили бы к самоубийству, но сёгун воспротивился. Сказал, что я действовал быстро и решительно. Дела богов и будд, заметил его светлость, вне понимания людей. Меня всего лишь отстранили от благоустройства деревни, этим занялись люди первого министра…

Вздох инспектора мог разрушить стены.

– Поздно, Рэйден-сан. К чему сожалеть об утраченных возможностях? Мы взаперти, скоро мы умрем. Воскрешение? О нем можно забыть. Сёгуном станет сын Фудзивары…

– Сын? – не понял я. – Мальчик девяти лет?!

– У его светлости нет детей. Есть двоюродный брат, – инспектор понизил голос, – дурак и пьяница. Есть дядя, но он калека. Упал с лошади, сломал спину…

Куросава поманил меня в угол, подальше от сёгуна.

– После убийства без фуккацу начнется смута. Уверен, титул передадут сыну Фудзивары, как племяннику умершего господина. Сторонники министра поддержат такое решение. Поддержат и те, кто боится резких перемен. Министр станет регентом, значит, власть фактически останется прежней. Лет пять-десять, а там видно будет…

Факел догорал. Темнота обступала нас со всех сторон. Так сжимается кулак вокруг пойманной мухи.

– Сколько людей у Фудзивары?

Это спросил не я. Это спросил Камбун – меч, торчащий из пола. Я не ждал, что он заговорит, не ждал я и того, что инспектор ответит. Я ошибся в обоих случаях.

– Слишком много людей он взять не мог, – инспектор размышлял вслух. – Это вызвало бы вопросы, а значит, подозрения. Опять же, эти люди должны быть посвящены в заговор. В случае победы или поражения они готовы по приказу господина покончить с собой. Такие самураи в наше время наперечет.

– Итак? – перебил его Камбун.

Мой родич – человек действия. Рассуждения его злят.

– Сорок человек. Может, сорок пять. Скольких вы убили?

– Четверых. Пятый если и жив, то тяжело ранен. А вы?

– Никого. Я нес жену господина.

Инспектор бросил на меня косой взгляд:

– Да, вспомнил. Один на вашем счету, Рэйден-сан. Я видел, как вы зарубили его в дверях. Отличный удар, поздравляю. Вы поделитесь со мной капелькой славы?

Надо же! А я совсем забыл. Страх перед фуккацу вернулся, хотя для этого не было причин. Обдал меня ледяной волной, с шорохом уполз обратно, за стены храма. «Я вернусь, – произнес страх голосом первого министра. – Ждите, дышите, слушайте, как бьется ваше сердце. Цените последние мгновения жизни. Я награждаю сообразно заслугам, но ваши заслуги не слишком велики. Может, у кого-то они будут больше?»