Сэди:

— Мне надо в туалет.

Я:

— Хочешь, пойдем вместе? Можем еще по одной…

Сэди:

— Нет, спасибо, папочка. Ты слишком полился «Пако Рабан». От тебя несет, как от моего отца.

Она хватает свою сумочку и удаляется в дамскую комнату. Я отправляюсь следом, но на пути встает Альбон. На расстоянии нескольких шагов он откидывается назад, как будто пораженный оригинальной идеей сфотографировать меня. После чего, сграбастав меня в объятия, отрывает от пола, хлопает по спине. У него всегда были манеры владельца лос-анджелесской арт-галереи восточноевропейского происхождения.

— Ой! — восклицает он, отстраняясь. Он держится за запястье. — Свежая наколочка. — На внутренней стороне свежая, слегка шелушащаяся татуировка, изображающая печать из тех, что ставят на входе в ночные клубы, с надписью «V.I.Р.» — Но боже мой, как же я рад тебя видеть! Когда ты вернулся? И не позвонил? Ты навсегда? Почему это не уверен? И давно это у тебя? Ах вот как? По-прежнему декадентствуем? Так и чем ты занимаешься?.. О! И что это за книга? Я тебе такую презентацию закачу! Может, останешься, ну и поможешь? Здесь движуха. Народ реально начинает понимать, как правильно клубиться. Манила становится городом искушенных. Нам нужна твоя энергия. Нет, правда, страна и так бедная, а тут еще утечка мозгов. Я на самом деле работаю на министерство туризма — делаем ребрендинг Филиппин, теперь мы азиатская Бразилия! Только у нас не самба на пляже, а пляжи и диско. Знаешь, позвони мне. Давай сыграем в бадминтон в «Поло-клубе» и поговорим нормально. Мне нужно осветить это мероприятие в своем блоге. Да, кстати. Завтра тусовка в моем клубе. Мы назвали вечеринку «Клаберы всех стран, объединяйтесь!». Боже мой, надеюсь, дождь перестанет. «Прада» спонсирует модный показ, потом бесплатный бар с десяти до полуночи. «Столичная». Все доходы от мероприятия пойдут на счет Филиппинской образовательной программы, ведь наши детишки должны быть грамотными. Я внесу тебя в список приглашенных. — И он выдает мне свою визитку. — И вот что, — он смотрит на меня уже со всей серьезностью, — надеюсь, что в книге, которую ты пишешь, будет хороший конец. Нам этого очень не хватает.

Он подмигивает и уходит вразвалочку, освещая вспышкой энергичные улыбки тусовщиков.

* * *

Вскоре Сальвадор узнал, насколько программа Коммунистической партии Филиппин отличалась от образа действий полевых солдат, которые, собственно, и вели эту «затяжную народную войну». Время, проведенное им в горах, стало, по словам Сальвадора, «школой человеческой природы — всего лучшего и самого страшного, что в ней сокрыто».

Ка Арсенио обучил Сальвадора навыкам выживания: чистить «Калашников» местной сборки и стрелять из него, отличать съедобные растения от ядовитых, ориентироваться по звездам, бить ножом-бабочкой меж ребер так, чтоб ранить легкое, выпрыгивать через открытое окно с использованием техники «летающая пантера». В свою очередь Сальвадор научил Ка Арсенио читать и писать.

Безлунной ночью в декабре их Воробьиный отряд шел колонной по одному между двумя осушенными рисовыми полями, возвращаясь после встречи с правительственными солдатами. Повстанцы приобрели несколько ящиков с боеприпасами у неприятеля — офицерам филиппинской армии понадобились деньги на рождественские каникулы. С чувством глубокого удовлетворения после дружественной сделки, позабыв об опасности, подогретые распитым с солдатами пивом «Ред хорс», товарищи шли тихо, но медленно, желая насладиться ночной прохладой. Они тащили ящики на плечах, а единственная среди них женщина — Ка Хелен, несла свой, ловко балансируя, на голове. Сальвадор тоже решил попробовать, но его ящик тут же упал и загремел о землю.

По полю прозвенели выстрелы, на дальнем краю расцвели яркие вспышки. На Сальвадора кто-то напрыгнул и прижал к земле. Пули глухо ударялись о межу, возвышавшуюся между ними и нападавшими.

— Это ты подал им сигнал? — прошипел на ухо Ка Арсенио.

Стрельба прекратилась. Ка Арсенио смотрел Сальвадору в глаза, не зная, что предпринять. Сальвадор видел, что в нескольких футах от него лежит Ка Хелен, но жива ли она или нет — он не понимал. В своих воспоминаниях он написал: «В жизни не слышал такой оторопелой тишины». Ка Арсенио нежно поцеловал Сальвадора в щеку. После чего показал палец, потом второй, третий. Они внезапно вскочили, прицелились и открыли огонь по приближающимся к ним теням. Мимо их голов засвистели пули: «с виду — спешащие по делам светлячки, по звуку больше напоминающие пчел-убийц». Сальвадор навел прицел на приближающуюся фигуру. Он увидел, как солдат, «одной рукой держа винтовку, другой осеняет себя крестами». Сальвадор не мог заставить себя спустить курок. Тогда солдат припал на колено и прицелился. Сальвадор выстрелил. Солдат упал навзничь и замер. «Я ждал, что он пошевелится, — писал Сальвадор в „Автоплагиаторе“, — но он оставался недвижим».

Так он впервые убил человека. Сальвадор и Ка Арсенио стреляли, пока не кончились патроны. Через поле, быстро покрывая пространство, бежали все новые фигуры.

Из готовящейся биографии «Криспин Сальвадор: восемь жизней» (Мигель Сихуко)

* * *

Уже в машине Сэди ведет себя так, будто ничего не произошло.

— Бля, хорошо, что мы слились. Каждый раз одно и то же, — говорит она. — Ты правда думаешь, что это будет крутая вечеринка?

— Это мои хорошие друзья. Группа у них — реальнейшая. Cool Kids of Death[202]— не слыхала? Панк-рок. Они начинают играть в полпятого.

— Я волнуюсь из-за погоды.

— У них есть хит, там: «Любовь и саботаж! Любовь и саботаж! Вот моя реальность, я тот, кем хочу быть…»

— Хм… о’кей, спасибо. Да, прости, что…

— Сэди, все в порядке. Не стоит извинений. Я только вот чего хотел бы спросить, если ты не против: твой папа, он…

— Да, прости — я поменяла диски в ченджере, и водитель забыл сунуть его обратно коробку, так что придется слушать радио.

— А-а.

Возможно ли после столь стремительно налаженного контакта столь же быстро его утратить и теперь ощущать такую неловкость? Она включает радио и начинает искать волну. Дождь не перестал.

— Ну и ливень, а?

— Перестань, — произносит она безапелляционно, — не будем опускаться до пустой болтовни. — И уже теплее: — А почему концерт начинается так поздно?

— Они играют на рождественском корпоративе колл-центра в Либисе. Там только закончится рабочий день. Они обслуживают клиентов из Штатов и работают по тому времени.

— Безумие.

— Не говори. Мой друг, гитарист, рассказывал, что расписание у них как у вампиров. Там даже рестораны и бары открываются, когда у них заканчивается смена — типа часа в четыре утра.

— В жизни о таком не слышала. А ведь я здесь живу.

— Это потому, что ты не выезжаешь за пределы Макати, — смеюсь я. — Эй, Сэди, поправиться не желаешь?