Тут же доложил уже боцман «Чесмы»:

— Вижу огонь на румб[106]правее курса катеров! Дистанцию определить не могу!

— Усилить наблюдение! — для порядка приказал Зацаренный, хотя все и так впились глазами в пространство по курсу, постепенно освобождающееся от тумана.

Когда же последовали новые доклады об увиденных огнях, он приказал уменьшить ход до малого.

— Еще не хватало врезаться — то ли в скалистый берег, то ли в турецкий корабль, — негромко, но озабоченно сказал Зацаренный лейтенанту Шешинскому. — Вот только никак не могу понять, где мы находимся: то ли севернее, то ли южнее входа в бухту?

— Трудно сказать, Иван Кузьмич, — тихо, почти шепотом ответил тот. — Туман рассеивается, на малом ходу нам нечего уже опасаться. Так что предлагаю подождать некоторое время для принятия решения о дальнейших действиях.

— Все-таки как хорошо, когда есть с кем посоветоваться, — признался Зацаренный.

— Это дорогого стоит, — согласился Шешинский…

Постепенно прямо по курсу стали вырисовываться очертания береговой линии. Туман рассеялся почти окончательно, и сквозь его клочья выглянул тусклый диск луны.

— Я узнал эти места, Владимир Аркадьевич! — обрадованно воскликнул Зацаренный. — Это северный берег у входа в бухту Батума. Я хорошо запомнил вон тот мысок с приметной скалой у оконечности еще во время нашей предыдущей атаки. Мы почти точно вышли к нему, — с тенью самодовольства заметил он. — Сейчас немного пройдем на зюйд[107]вдоль берега, и откроется вид на рейд, — он решительно переложил штурвал вправо.

И действительно, когда обогнули опознанный им небольшой мыс со скалой, то увидели семь силуэтов кораблей, стоящих на рейде. Глаза командира «Чесмы» загорелись азартным блеском охотника.

— Стоп, машина! — приказал он машинисту, и та, сделав несколько последних тяжких вздохов, затихла.

Наступила настороженная тишина.

— Сейчас уже пойдем раздельно, — делал последние наставления Зацаренный Шешинскому. — Когда я поверну налево, пристраивайтесь справа от меня, как и во время предыдущей атаки.

Командир «Синопа» понимающе кивнул головой.

— По моей отмашке, чтоб турки, не дай бог, не услышали моего голоса, даем полный ход и атакуем вон тот корабль, как и приказывал нам Степан Осипович, — он показал рукой. — По-моему, это сторожевой корабль, — предположил он, — а потому и самый опасный для нас… Ишь ты! Все броненосцы как один стали кормой к берегу, прикрывая своими бортами друг друга. Видать, не на шутку напугали мы турок!

Все рассмеялись.

— С богом! — командиры катеров обнялись.

— Расцепить катера! — приказал Зацаренный, когда Шешинский перешел на свой катер. — Средний — вперед!

* * *

Торпедная атака! Катерники во второй раз испытывали сладостное чувство этого действа. В призрачном лунном свете их катера стремительно неслись по глади Батумского рейда, вздымая разлетающиеся в стороны пенящиеся буруны у форштевней. Борт турецкого корабля вырастал на глазах, становясь все выше и выше…

И тут с корабля раздался выстрел часового!

— Торпеды — к бою! — раздалась, перекрывая шум работающих на пределе машин, усиленная рупором команда командира «Чесмы».

Минные унтер-офицеры застыли у пусковых установок.

Когда до цели осталось тридцать-сорок саженей, последовала новая команда лейтенанта Зацаренного:

— Пуск!

Минные унтер-офицеры одновременно выпустили торпеды. Катера круто развернулись, уходя от борта неприятеля. Потянулись томительные секунды ожидания, показавшиеся вечностью…

Наконец раздались оглушительные взрывы обеих торпед, слившиеся воедино. Стена поднятой взрывами воды заслонила атакованный корабль. Вслед за взрывами раздались торжествующие крики команд обоих катеров — дело, ради которого они стремились сюда, сделано!

Слышался сильный треск от переламывающихся частей корабля, глухие вопли и крики его многочисленной команды. Судно легло на правый борт и стало быстро погружаться в воду с большей частью своего экипажа. Не прошло и двух минут после взрыва торпед, как скрылись в воде его мачты. Небольшая часть людей, оставшихся на поверхности, хваталась за плавающие обломки и разные вещи с погрузившегося в пучину корабля…. Так прекратил свое существование «Интибах» — турецкий броненосный сторожевой корвет водоизмещением в 700 тонн.

За этот успех капитан 2-го ранга Макаров удостоился звания флигель-адъютанта[108]. Лейтенант Зацаренный был досрочно произведен в чин капитан-лейтенанта, а лейтенант Шешинский награжден орденом Георгия IV степени.

Потопление на Батумском рейде русскими минными катерами турецкого броненосца «Интибах» в ночь с 13 на 14 января 1878 года стало результатом первой в мировой истории успешной торпедной атаки. Это событие вызвало в морских державах бурное строительство новых классов боевых кораблей: миноносцев и торпедных катеров, нашедших широкое применение во всех последующих войнах.

В то же время эта торпедная атака явилась последним боевым успехом Макарова — Русско-турецкая война 1877–1878 годов подходила к концу. Русские передовые отряды уже заняли Адрианополь в 60 верстах от Константинополя и двигались к турецкой столице. На малоазиатском фронте к этому времени были заняты Баязет, Ардаган и Карс.

Однако Англия, заручившись поддержкой Австро-Венгрии, ввела в Мраморное море свою эскадру под командованием адмирала Хорнби, корабли которой стали на якоря у входа в бухту Золотой Рог. Эта демонстрация силы заставила Россию остановить свои армии — выдержать вторую Крымскую войну уже против Турции, Англии и Австро-Венгрии она бы не смогла.

3 марта 1878 года в пригороде Константинополя — Сан-Стефано — был заключен предварительный мирный договор с Турцией на выгодных для России условиях. Россия вернула потерянную во время Крымской войны часть Бессарабии, приобрела Карс, Ардаган и Батум и получила контрибуцию в возмещение расходов на войну. Болгария, Сербия и Черногория получили независимость от многовекового турецкого ига. Однако вопрос о Черноморских проливах, ради решения которого, собственно говоря, и началась эта война, стоившая огромных затрат и многих человеческих жертв, так и остался открытым на неопределенное время.

Лейтенант Пущин и члены команды его катера вернулись из турецкого плена домой, в Россию.