— Что ж, разве это плохо? Интриговать сходством с кем-то?

Она подняла руку и мягко освободилась от его пальцев.

— Но мы говорим о вещах практичных. О том, чтобы иметь свой дом. Колд-Тор самый подходящий выбор.

— Ты уже почти год моя жена, — сказал он. — Почему вдруг такой интерес к этому предмету?

— Нам нужен дом.

— Мой дом там, где ты, belissima[58].

— Это очень мило, Сеньор. Я это очень ценю, но нам нужно постоянное пристанище.

— Зачем?

— Мы не можем вечно бродить по Италии.

Он откинулся, опершись одной рукой о круп Мистраля.

— Еще две недели назад ты говорила, что хочешь повидать Венецию. И озеро Комо.

Ли застенчиво отвела глаза.

— Я стала уставать от странствий.

Он молча наблюдал за ней. Ли почувствовала, что краска заливает ей лицо и шею.

— Время возвращаться в Англию.

Он согласно кивнул, но выглядел настороженным, удивленным, пожалуй, несколько обиженным.

— Пожалуйста, отвези меня домой, Сеньор.

Он внимательно разглядывал ее. Мистраль беспокойно задвигался, протанцевал шаг в сторону. Эс-Ти сдержал коня и бросил на нее озадаченный взгляд из-под ресниц:

— Солнышко, ты что-то пытаешься мне сказать?

Она кивнула.

Эс-Ти застыл в седле. Она не могла понять, о чем он думает. Потом подошла и прижалась щекой к его колену, обхватив рукой сапог, впитывая запах Мистраля и нагретой кожи.

— Bella donna… сокровище мое… — Его руки притянули ее еще ближе, запутались в ее волосах, вынимая из них шпильки. Он склонился к ней и прижался губами к ее макушке. — Carruccia, dolcezza[59], это правда?

— Мне кажется, да. Он родится весной.

— Женушка! Двадцать шесть спален, дорогая? Ты устраиваешь настоящее гнездо!

— Я просто старалась быть практичной.

Он отпустил ее и покачал головой.

— Как это у тебя получается, милая? Любая рожденная в твоей головке мысль немедленно становится практичной. Взять, к примеру, меня. Если бы я решил купить дворец здесь, в Тоскане, комнат на пятнадцать, это немедленно было бы объявлено дикой и безрассудной фантазией.

— Это так бы и было. Мы же не покупаем Колд-Тор. Он уже твой.

— Ты хочешь осесть в Англии? Ты просила меня сделать из тебя романтика, но я оплошал в этом. Я показал тебе Рим в лунном свете, и ты процитировала что-то из стоиков. В Сорренто ты думала только о черепахах.

— Горшок там был медный, Сеньор. Если бы повар оставил в нем черепаховый суп на ночь, мы бы все отравились. Сорренто прекраснее всего на свете. Я влюбилась в Капри. А Равелло?

— Ты не хотела посмотреть на закат с горы.

Она от удивления рот открыла.

— Это вообще гадкое преувеличение. Я никогда не забуду, как море стало золотым, а свет упал на утесы. Казалось, можно камень бросить прямо в воду. Там было высоко и круто. Я всего лишь заметила, что нам надо вернуться до того, как совсем стемнеет, потому что в лесах разбойники.

— Разбойники! Я разве не могу справиться с любыми разбойниками? Я сам такой!

— Но ведь мне в моей жизни удалось сделать одну романтическую глупость. Я сбежала с разбойником. Моя мама выплакала все глаза.

Он пренебрежительно фыркнул:

— В этом ничего особенного нет. Послушай-ка, дорогая, это ведь ужас — двадцать шесть спален! Я знаю, что теперь будет. Ты станешь изумительной хозяйкой. Ты будешь все устраивать. Ты будешь все время говорить о матрасах, посудомойках и залогах. Ты будешь носить на талии связку ключей и внушительно звякать ими. Мы заведем гувернантку и огород. Ты будешь всех потрясать.

— Без сомнения, у нас будет сад и огород, но если тебе не нравится, ключей носить не буду.

— Очень практичная синьора Мейтланд. Прежде чем мы уедем из Италии, я хочу, чтобы у тебя появилась хотя бы одна непрактичная мысль.

Ли разглядывала копыта Мистраля, медленно скользила глазами по косому брюху, по кожаному сапогу Сеньора, его ноге, легко прилегающей к крупу коня. Ее взгляд задержался на его открытой груди, ярко освещенной солнцем. Она лукаво улыбнулась и встретилась с ним глазами.

Ли почувствовала, что краснеет от его многозначительной усмешки. Она почти опустила глаза. Наконец-то до него дошло. Его дьявольские брови поднялись, и он медленно улыбнулся.

— Ну, Солнышко, это действительно непрактично.

Ли быстро улыбнулась.

— Я не знаю, о чем ты говоришь.

— Непрактично, но очень привлекательно. У французов есть для этого название.

Ли хмуро поглядела на него.

— Они назовут, конечно.

— Liaison à cheval[60], — пробормотал он, медленно болтая ногами. Мистраль отвел уши назад.

— По-моему, это ты придумал.

— Это более деликатный термин. — Он, легко оттолкнувшись, выпрямился.

Мистраль начал боком подходить к ней. Ли отступила и затрясла головой:

— Это просто глупая мысль.

— Возмутительная, — согласился он. — Там стоит камень, чтобы садиться на лошадь.

— Но право, Сеньор, не надо…

Мистраль отрезал ей путь к отступлению. Мягко пофыркивая, подняв голову, серый наступал боком, деликатно загоняя ее к стене и мраморным резным ступенькам.

— Я не это имела в виду. Это просто нелепо.

Эс-Ти нагнулся и схватил ее за руку. Поднял ее, поцеловал пальцы.

— Залезай, любовь моя.

— В моем положении…

— Оно заставляет меня хотеть тебя. Прямо сейчас.

— Кто-нибудь выйдет, — задыхаясь, говорила она.

— Забудь эти практичные мысли. Никто не выйдет. Они же итальянцы.

— Вот именно. Итальянцы! Самый общительный народ.

— Но ведь мы чужестранцы. Чего с нами общаться? Ведь это грустная история, когда мужчина совсем поглупел из-за своей красивой жены. Просто скандал. Она должна бы ходить на прогулку со своим чичисбеем, как всякая достойная женщина, а он заставляет ее проводить все утренние часы в конюшне, глядя на него, пока она не сойдет с ума от скуки.

Эс-Ти поднял ее руку, помогая взойти на последнюю ступеньку возвышения.

— Боюсь, моя дорогая, нас считают странными до неприличия. К счастью, мы — англичане. Поэтому нам все прощается.