вглядывался в темные уголки мальчишеских душ, а потому прекрасно знал, где находится настоящая боль и мотивация.

Он приложил ко рту сложенные рупором руки и прокричал:

– А ну, Бейн, шевелись. Педик недоношенный.

Это вызвало гогот у других ребят. Они запыхались и устали, но им хватило дыхания, чтобы остановиться и расхохотаться от этих слов.

Шагги не ожидал, что Лахлан Маккей рассмеется, но тот смеялся. День бы прошел неторопливо, как и все другие, но этот грязный светловолосый мальчишка смеялся вместе со всеми. Сопли и грязь вокруг его рта растрескались, и он смеялся от всей души. Шагги заставил свои замерзшие ноги бежать по полю. Лахлан стоял в конце поля около собственных ворот в ожидании мяча.

– Ты почему сейчас смеялся?

– Чо?

– Я спросил. Почему ты смеялся?

– Хотел и смеялся. – Он наклонился, отдирая грязь с ноги. Одежда на нем была драная и не по размеру: старая рубашка его брата, вывернутая наизнанку, и чужие спортивные шорты – такие дают обычно, если ты забыл взять из дома свою форму и попытался отмазаться, посидеть часик в одиночестве и почитать книгу. Ноги у него были покрыты грязью в несколько слоев, а носки он надел обычные черные, а не фирменные спортивные.

– Но… но. – Шагги запнулся, оглядывая Лахлана с ног до головы.

– Что, в жопу, «но»?

Мальчишка встал перед ним, широко расправив грудь и плечи и двигая головой, как дерущийся хорек.

– Но почему ты решил, что можешь смеяться надо мной?

Мяч летал над их головами, а остальные мальчишки вспахивали своими бутсами поле, как шетландские пони. Они носились легким галопом туда-сюда, отчего возникало впечатление, что они боятся, как бы их не разделили. К ним рысью прискакал учитель.

– Эй вы, две дамочки, когда закончите пить чай, может быть, поиграете немного в этот хренов футбол, – пролаял он.

Шагги мог бы сказать что-нибудь в ответ, мог бы сказать что-нибудь по-настоящему язвительное, если бы его перед этим не сшиб с ног удар сбоку в челюсть. Он упал навзничь на искалеченный дерн, изгваздав в грязи свою голую спину.

– Маккей! – нехотя вздохнул учитель. – Я тебе что говорил? – Светловолосый парень стоял над Шагги, который ждал сладкой мести наказания – единственной надежды слабаков. – Никогда. Не бей. Девочек. А теперь продолжаем игру.

Футбольное поле взорвалось смехом.

Лахлана трясло от злости.

– Ты думаешь, что лучше меня, мальчик с дыркой? – со злостью прошипел он. – Встретимся после школы, посмотрим, кто кого.

Эта угроза Лахлана вызвала волну возбуждения на поле.

На протяжении всей игры другие мальчишки притормаживали около Шагги и говорили ему: «Опаньки. Приехали. Ты покойник». Один или два сказали ему, что дождаться не могут, уж поскорее бы три часа. Мальчишки Макавенни сказали ему, что они на его стороне, а потом побежали к светловолосому, чем еще сильнее разогрели ожидания.

Прошли послеполуденные занятия, во время которых он все время ловил на себе презрительные взгляды. Никто не смотрел на учителя – все глаза были устремлены на покойника, сидевшего в конце класса. Некоторые девочки улыбались с искренним сочувствием, но большинство с нетерпением ждали представления. Прежде он почти не замечал больших часов над доской, но сегодня он только и делал, что смотрел на стрелки, которые двигались слишком быстро. Даже они, кажется, пребывали в возбужденном состоянии.

Грязный светловолосый мальчишка неуверенно выбирался из кокона. Уважение одноклассников возвышало его в собственных глазах. Неделю назад они ему говорили, что от него воняет так, будто он обосрался. Неделю назад они спрашивали у него, не входит ли в пособие, которое получает его мать, стоимость пластической операции. А теперь он сидел в лучах фальшивого обожания и улыбался, как счастливый щенок. Он почти забыл, за что собирается драться.

Шагги посмотрел на него, и его опасения усилились. Нужно было сказать учителю и попросить разрешения остаться в классе. Он мог бы дождаться, когда остальные ребята устанут или заскучают, а тогда он отважился бы выйти и поспешил бы домой. Однако, видя улыбку на лице светловолосого, он чувствовал себя на самом дне мира. Раздался школьный звонок. Усталый учитель закрыл глаза, когда дети чуть ли не вынесли их двоих из класса в глухой уголок за панельными постройками рядом с мусорными бачками столовой.

Лахлан ухмылялся, толпа приветствовала его, как гладиатора. Зрители встали полукругом, а два бойца – друг против друга. Шагги толкнули в спину, и он сделал несколько шагов вперед. Его противник выставил руки и оттолкнул Шагги назад, от него исходил странный запах сена и садковых кроликов.

– Уебывай от меня, маленький жополюб, – прошепелявил он, оглядывая толпу. Им происходящее нравилось.

Толпа за спиной Шагги снова толкнула его в спину. На краю стояли Грязная Мышка и Френсис.

– Ты почему больше не танцуешь для нас свои танчики? – веселым голосом проговорила Грязная Мышка. Смысла в ее словах не было никакого, но толпа заржала, будто ничего смешнее в жизни не слышала.

Что-то взорвалось в груди Шагги. Он почувствовал, как его зубы ухватили щеку изнутри, когда он сжал челюсти. Прежде чем он понял, что делает, ноги сами понесли его вперед на светловолосого. Выражение на лице Лахлана мгновенно сменилось с победного на паническое, но было слишком поздно. Шагги ударил его прямо в лицо. Удар был хотя и сердитый, но слабый, рука согнулась в запястье, и кулак подвернулся. Грязный мальчишка сделал шаг назад, явно смешавшись, но потом на его лице появилась гримаса ярости.

– Ты ведь ему это так не простишь? – прокричал Френсис, почуяв кровь.

– Нет! – ответил мальчишка.

Вопрос был риторический. Шагги зацокал языком.

Сначала они сцепились друг с другом, пытались перевернуть противника и уронить на землю. Лахлан обхватил Шагги за поясницу и пытался поднять его и бросить на землю шейным позвонком. Но не успевали ноги Шагги оторваться от земли, как тут же возвращались обратно, словно исполняли какой-то неуклюжий танец. Шагги вырвался из объятий противника и изо всей силы ударил того по лицу сбоку. Удар был недостаточно силен – пришелся не в то место, к тому же Шагги не хватило замаха. Они были одинаково слабы, на их схватку с унынием смотрели даже скучающие ребята. Их драка неизбежно становилась дракой унижения для обоих, победителю придется поставить соперника в такое неловкое положение, что тому не останется ничего другого – только сдаться.

Нога Френсиса подцепила Шагги за щиколотку, и двое борцов упали на землю, словно любовники. Носком своего школьного ботинка Френсис наступил на рукав джемпера Шагги, обездвижив его руку. Лахлан ударил свободным кулаком в лицо Шагги.