– Что ж, версия любопытная, хотя и весьма спорная. Не правда ли, Иван Алексеевич?

– Я считаю эту версию еще одной попыткой подвергнуть подлинность «Слова о полку Игореве» сомнению. Только раньше время его создания относили на более поздний срок, а теперь – на более ранний.

– Но ведь это огромная разница! – удивился Окладин. – Если основа произведения создана на несколько столетий раньше, его ценность становится еще выше! Вы сами совсем недавно так рьяно защищали подлинность Влесовой книги, – и вдруг отказываете в праве на существование версии, что еще раньше этого было создано «Слово». Где тут логика?

Мне токе была не понятна позиция Пташникова. Да он и сам, похоже, уже раскаивался, что так демонстративно принял эту версию в штыки, сказал уклончиво:

– Если какие-то отрывки из более древнего произведения и были взяты автором «Слова о полку Игореве», то их не так уж и много, чтобы заявлять, будто «Слово» было создано раньше двенадцатого века. По объему заложенной в него исторической и прочей информации «Слово» вполне можно назвать русской энциклопедией конца двенадцатого столетия. А если выбросить все это из текста – что останется? Да практически ничего, всего несколько лирических отступлений. Если эти отступления и были позаимствованы из более древнего произведения, то не они, как говорится, делают погоду, не они составляют идейную и художественную суть «Слова о полку Игореве».

Переведя взгляд на Окладина, я так и не мог понять, как он отнесся к возражениям краеведа, принимает или не принимает их? Хотел прямо спросить об этом историка, но тут Пташников опять обратился к Марку:

– Вы встречались с Веретилиным у него дома?… А его библиотеку видели?

– Нет, он принял меня на кухне.

– Я так и знал! О библиотеке Веретилина ходят самые фантастические слухи, говорят, чего только в ней нет, но никто до сих пор не видел ее в глаза.

– В чем вы подозреваете Веретилина?

– А ни в чем! Вы видели мою библиотеку? Так вот, я могу рассказать историю каждой хранящейся у меня книги. И мне интересно, сумеет ли Веретилин дать информацию о всех своих редкостях?

– Может, слухи об уникальности его библиотеки преувеличены?

Краевед тут же возразил Марку:

– В данном случае они соответствуют действительности: Веретилин постоянно участвует во всевозможных книжных выставках, некоторые, особо ценные книги, показывал специалистам. Это такие редкости, что трудно объяснить, как они очутились в частной библиотеке… Только не подумайте, – спохватился Пташников, – будто я наговариваю на Веретилина из зависти или пытаюсь натолкнуть вас на мысль, что книги из коллекции Мусина-Пушкина попали именно к нему. Но выяснить, откуда у него такие редкие книги, хотелось бы.

Я спросил Марка, нет ли у Веретилина какой-то особой приметы.

– Почему ты этим интересуешься?

– Библиотека у него уникальная, откуда взялись такие ценности – неизвестно. Оперуполномоченный НКВД Сырцов работал в Иловне под фамилией Веренин. Вероятно, у него были какие-то документы, удостоверяющие личность. Убив Сырцова, Самойлин взял его револьвер. А может, он прихватил и документы на имя Веренина?

– И что из этого?

– Веренин и Веретилин – очень схожие фамилии, из одной легко сделать другую. Угаров сообщил Золину какую-то особую примету Самойлина, по которой его можно найти. Вот я и спрашиваю, нет ли у Веретилина этой особой приметы? Если есть, против него набирается очень много улик.

Самое интересное, Марк так и не ответил на мой вопрос и никак не прокомментировал мое предположение.

Три версии, которые изложили Пташников, Окладин и Марк, не проясняли судьбу «Слова», а только еще больше запутывали.

Однако хотелось верить: пройдет время – и наконец-то отыщется еще один древний список. Может, его обнаружат в неразобранном архиве, хитрыми лучами высветят под давно известным текстом на пергаменте, найдут в той же загадочной библиотеке московских государей. Вероятно, находка этого списка станет ключом к разгадке многих тайн «Слова». И может случиться так, что высказанное как сомнительная версия подтвердится, а что считалось несомненным, окажется ошибкой, просуществовавшей десятилетия…

Поздно вечером мы с Марком провожали гостей до троллейбусной остановки. Незаметно дошли до Спасского монастыря. Неожиданно из-за монастырских стен до нас донеслись звуки курантов – после многолетнего перерыва опять заработали часы на звоннице.

Свет прожекторов таинственно освещал величественные, золотые купола Спасо-Преображенского собора – свидетеля далекого прошлого, куранты отсчитывали мгновения настоящего, а в памяти в лад им звучали торжественные, напевные слова:

Не лепо ли ны бяшет, братие,

начяти старыми словесы трудных повестей

о полку Игореве, Игоря Святославлича?…

Безвестный автор бессмертного «Слова» обращался к нашему будущему, к вечности…

По дороге домой я сказал Марку:

– Хотя результаты и не очень утешительные, но расследование получилось интересное. Жаль, быстро закончилось.

– С чего ты взял, что оно закончилось?

– А ты считаешь, будет продолжение?

– Многое осталось невыясненным. Да и ты не дописал свой очерк. Теперь, после смерти Угарова, можно объяснить читателям, с чего началось ваше расследование. Правда, они так и не получат сенсационный материал, который был им обещан. Но тут твоей вины нет.

– Я могу рассказать об убийстве Золина?

– Ни в коем случае! Следствие по этому делу еще не завершено. Лучше сообщи о версии Веретилина и о его уникальной библиотеке.

– Значит, ты его все-таки подозреваешь?

– Не говори пока Окладину и Пташникову, тут еще разобраться надо, – не сразу ответил Марк. – В Костроме я случайно узнал, что изложенная Веретилиным версия принадлежит молодому местному историку, который пока нигде ее не опубликовал. Мне было любопытно увидеть, как Окладин и Пташников отнесутся к этой версии, проверить, не слышали ли они о ней.

– Зачем же Веретилин выдал ее за свою? Что его заставило?

– Да, для уважаемого человека поступок странный. Возможно, он просто хотел уйти от разговора о пропавшей коллекции Мусина-Пушкина и не нашел другого, более подходящего способа. Впрочем, ему это удалось. Кстати, есть у него и особая примета. Может, все это только совпадения, но проверить не мешало бы. Чтобы расставить по местам остальных участников событий, также потребуется время. Кроме того, занимаясь судьбой «Слова», вы затронули и другие исторические загадки, тоже нуждающиеся в дорасследовании. Так что подводить итоги рано…

Как вскоре выяснилось, Марк был прав, появление в газете моего заключительного очерка с упоминанием библиотеки Веретилина вызовет самые неожиданные последствия, всплывет история, рассказанная мне краеведом Тучковым об исчезнувшем книжном собрании, которое ему довелось увидеть. Эти события заставили нас опять углубиться в далекое прошлое, связанное с поисками той самой библиотеки Ивана Грозного, тайны которой мы неоднократно касались в ходе предыдущих