Короче, с какой стороны ни подбирался Кондратьев к этой проблеме, ясного ответа на свои вопросы получить никак не мог. Может быть, приезд Жмыха мог внести в это дело хоть какую-то ясность?

Глеб Сергеевич объявился минут на десять позже объявленного им самим времени. И буквально с порога нашел повод оправдаться – сослался на пробки, которые давно стали настоящим бичом автомобильных дорог постсоветской России. Пропустив гостя на кухню, Кондратьев усадил его за стол, сопроводив это действие словами:

– Поскольку яичнице нет дела до пробок, она уже успела остыть. Зато вода в чайнике еще горячая. Так что угощайтесь, чем бог послал.

Гость не стал спорить и достаточно энергично принялся уплетать еще теплую яичницу, запивая ее горячим чаем. Несколько минут мужчины были увлечены едой, после чего Жмых наконец начал свой рассказ, причем зашел издалека:

– Двое друзей Жолташ, с которыми сегодня утром встретились наши люди, ничего существенного не сообщили. Про ее тайного любовника они слыхом ничего не слыхивали, поскольку она по этому поводу с ними не откровенничала, что не удивительно: отношения они поддерживали не самые близкие и не постоянные. Например, в последний раз виделись с ней в прошлом месяце, а по телефону общались две недели назад. Так что теперь вся надежда на вашу встречу со Стоцкой, которая, по словам сослуживцев, ближе всего контактировала с покойной. Как я уже говорил, прилетает она сегодня вечером, а если точно – через полтора часа.

– Хорошо, этот вопрос мы отложим до завтрашнего утра. Что с Листопадом?

– Сергей Геннадиевич объявился в Югорском проезде в четыре часа дня, приехав туда на своем «Мерседесе». Впрочем, вместо моего сумбурного рассказа лучше посмотреть видеозапись этого события.

И полковник извлек из кармана пиджака флэшку, с которой Кондратьев отправился в свой кабинет, где стоял его домашний компьютер. Жмых отправился следом, не забыв прихватить с собой тарелку с недоеденной яичницей. Пока хозяин дома включал технику, гость, усевшись напротив его стола, продолжал с аппетитом поедать уже окончательно остывший ужин. Когда на мониторе появились первые кадры съемки, осуществленной оперативниками, засевшими в засаде возле цэрэушного тайника (в строительном вагончике, специально привезенном сюда этой же ночью), Жмых поставил пустую тарелку на журнальный столик, а сам встал рядом с креслом, в котором сидел Кондратьев, чтобы вместе с ним наблюдать за происходящим.

На мониторе был хорошо виден мужчина в демисезонной куртке, который подъехал к вышке ЛЭП на автомобиле и, притормозив на обочине, вышел из салона. В руках он держал листок бумаги, в который периодически заглядывал, как будто с чем-то сверялся. В течение минуты он стоял возле автомобиля, глядел в листок и осматривался по сторонам. После чего, наконец, перешел дорогу и направился к вышке. Обойдя ее с левой стороны, он спустился в небольшой овражек, где достаточно быстро нашел в пожухлой траве тайник в виде ветки. Причем, взяв его в руки, он какое-то время внимательно разглядывал предмет, как будто хотел удостовериться в том, что это именно то, что он искал. Потом тем же путем вышел на дорогу и направился к своему автомобилю, зажав находку в руке. Спустя минуту мужчина уже сидел в салоне машины, но уезжать не торопился. Было видно, что он продолжает внимательно разглядывать «ветку» со всех сторон. Наконец, он положил ее на соседнее сиденье рядом с собой и завел мотор.

В течение следующего часа съемка фиксировала проезд «Мерседеса» почти через весь город к дому, где проживал его хозяин – Сергей Геннадиевич Листопад. За все это время он ни разу больше не покидал свой автомобиль и вышел из него только тогда, когда приехал к месту назначения – 16-этажной башне возле метро «Новослободская». Там Листопад оставил автомобиль на стоянке и вошел в подъезд. На этом запись закончилась.

– До этого момента Листопад из дома больше не выходил. Во всяком случае, пока, – первым нарушил тишину Жмых.

– Вам не показалось странным, как он вел себя во время обнаружения контейнера? – задал неожиданный вопрос Кондратьев.

– А что там было странного?

– То, как он нес «ветку», так, как будто это была банка из-под пива или другой предмет, который можно не таясь нести по улице.

– Так ведь место пустынное, вокруг ни души, поэтому и не боялся попасться кому-то на глаза.

– Место и впрямь безлюдное, только человек, который уже почти три месяца занимается шпионской деятельностью, должен был научиться азам конспирации и вести себя осторожно, невзирая на то, какое время суток на дворе. А у него этого нет и в помине. К тому же вы обратили внимание, как он, найдя эту «ветку», вертел ее так, как будто не понимал, что это такое. Вот, посмотрите, – и Кондратьев нашел то место на записи, где Листопад находит «ветку» и берет ее в руки.

– А мне кажется, что он таким образом пытался понять, та ли эта вещь, которую он ищет, – объяснил свое видение происходящего Жмых.

– Внутри автомобиля он тоже, по-вашему, хотел удостовериться, что не ошибся? Нет, что-то в его поведении меня настораживает. Мне кажется, что он мало похож на человека, который каких-нибудь пару дней назад весьма виртуозно обставил смерть своей пассии. Короче, я рассчитывал на то, что эта запись развеет мои последние сомнения относительно Листопада, а она их только усугубила, – голосом полным усталости произнес Кондратьев, откидываясь на спинку кресла.

– Это потому что вы сильно устали, Федор Иванович. Ложитесь-ка вы лучше спать, а завтра со свежей головой начнем решать эту головоломку. Я же с вашего позволения помою посуду и поеду домой, тоже на боковую.

И, не дожидаясь ответа, Жмых забрал с журнального столика пустую тарелку и отправился на кухню.

* * *

Египет, город Каир. Отель «Найл Хилтон»

Максимов вернулся в Каир утренним рейсом в понедельник. В аэропорту его встретил Грошев, с которым они обнялись так, как будто не виделись не один десяток лет. На левой щеке Максимова сиял кровоподтек – единственное свидетельство того, что он вернулся буквально с того света. Спустя полчаса они уже прибыли в российское посольство, где Максимов отказался от завтрака и релаксирующего отдыха в сауне, а предпочел сразу заняться делом – стал изучать шифровку из Москвы, в которой Центр сообщал ему о результатах поездки Станислава Корецкого в Италию. После этой шифровки все пазлы в отношения Саймона Янга и его участия в похищении и убийстве дочери бывшего американского сенатора встали на свои места. От Максимова теперь требовалось одно – выложить эти пазлы непосредственно перед самим Янгом и загнать его в тупик. А для этого требовалось вернуться в отель «Найл Хилтон». В тот момент Максимов даже не мог вообразить, что это возвращение окажется для него таким же опасным мероприятием, как и его недавняя поездка в Дамаск.

Максимов был еще на полдороги от аэропорта до посольств, когда весть о его возвращении достигла ушей Янга. Все вышло совершенно случайно. Верный оруженосец Саймона Бобби Дьюк провожал на самолет до Стамбула двух инструкторов ЦРУ, которым предстояло натаскивать сирийских оппозиционеров в одном из военных лагерей на территории Турции. Проводив своих коллег к самолету и усаживаясь в автомобиль, Дьюк заметил Максимова и Грошева, выходящими из аэропорта. Спустя минуту он уже набирал на своем мобильном номер телефона своего шефа. Янг откликнулся практически сразу, думая, что Дьюк звонит ему, чтобы отчитаться в благополучном отлете двух своих коллег. А когда услышал новость про Максимова, не поверил своим ушам: