Уведя Корецкого в дальний угол коридора, Коссо предложил ему сесть на стул, а сам примостился рядом.

– Синьор Ветров, не могли бы вы рассказать мне в подробностях о том инциденте, который произошел с вами в Казал-ди-Принципе? Мне важна каждая деталь.

И Корецкий честно рассказал главе полиции перипетии той истории, которая произошла с ним в доме Манчини. Утаив лишь одно – с какой целью он приехал в Италию. Вместо честного ответа он соврал, сообщив полицейскому, будто является другом семейства Манчини и приехал к ним в гости. Впрочем, судя по всему, цель его визита стража порядка интересовала менее всего, эту тему он почти не затрагивал. Зато всю эпопею с дракой и перестрелкой в доме Манчини, а также последующим бегством Корецкого и Стефании выслушал достаточно внимательно. По выражению его лица было видно, что он склонен доверять рассказчику. Да и как было ему не доверять, если некоторые факты сами говорили в его пользу. Например, Коссо был прекрасно осведомлен, что двое мужчин, погибших в «Фиате», были до зубов вооружены огнестрельным оружием – пистолетами в нательных кобурах и автоматами «beretta» в багажнике автомобиля. И это вполне конкретно указывало на их принадлежность к каморре. Кроме этого, Коссо уже успел переговорить по телефону кое с кем из своих коллег из Казал-ди-Принципа и узнал, что среди погибших в доме Манчини был племянник самого Кармине Кампо – «капо дей капи» местной каморры. И эта смерть окончательно проясняла ситуацию: было понятно, почему каморра с такой настойчивостью преследовала беглецов, настигнув их даже за сотни километров от Казал-ди-Принципа.

– Я склонен верить вашим словам, синьор Ветров, – обратился полицейский к рассказчику, едва тот замолчал. – Я достаточно прослужил в полиции, чтобы правильно разобраться в том, кто в этой истории на чьей стороне. Однако вы умный человек и должны отдавать себе отчет: мне в любом случае придется вас задержать до полного выяснения всех обстоятельств этого дела. Но вы можете сделать звонок в ваше посольство в Риме, чтобы поставить их обо всем в известность.

– Спасибо, синьор Коссо, я уже успел это сделать. Поэтому к вам у меня всего лишь одна просьба. Могу я пока остаться в больнице, чтобы узнать результаты операции, которую ваши врачи проводят моей спутнице?

– Конечно, можете, – не задержался с ответом полицейский. – Тем более что эта синьора – единственная свидетельница, которая может подтвердить ваши слова. Я оставлю с вами двух своих людей, которые приглядят как за вами, так и за вашей спутницей.

Последние слова вновь заставили Корецкого вспомнить о существующей угрозе, ведь омерта – закон мафиозной мести – до сих пор продолжал действовать как в отношении него, так и Стефании. Пожав друг другу руки, Корецкий и глава полиции расстались: первый остался в больнице, а второй, отдав несколько распоряжений своим подчиненным, покинул пределы клиники. А спустя полчаса к Корецкому вышел врач в голубом халате и сообщил ему радостную новость: больная прооперирована и ее жизни ничто не угрожает. Однако она до сих пор находится без сознания, и, когда придет в себя, никто точно не знает. Пожав руку медику, Корецкий поблагодарил его за удачный исход операции, после чего обратился к полицейским:

– Синьоры, теперь я полностью к вашим услугам.

Спустя несколько минут Корецкого привезли в местную квестуру, где с ним вновь встретился Коссо, пригласив его в свой кабинет. Узнав, что операция прошла успешно и жизни больной ничто не угрожает, он предложил гостю сесть в кресло. Приняв это предложение, Корецкий внес существенную поправку в слова полицейского:

– Жизни моей спутницы ничто не угрожает до тех пор, пока сюда не прибудут коллеги погибших здесь мафиози из Казал-ди-Принципа. А когда они узнают, что их товарищи погибли, можно себе представить, что они здесь устроят.

– Увы, но я не могу долго держать в тайне это происшествие, – развел руками глава полиции. – По закону я обязан известить родственников погибших в течение ближайших нескольких часов. Да и о вашем задержании тоже не могу молчать, ваше дело находится в ведении прокуратуры Казал-ди-Принципа.

– Но вы же понимаете, что в таком случае за жизни моей спутницы и меня нельзя будет дать и ломаной лиры.

– Я постараюсь сделать все, чтобы с ваших голов на моей территории не упал ни один волос. В больницу я уже послал пятерых полицейских с автоматами, которые будут нести круглосуточное дежурство возле палаты синьоры Манчини, которая теперь становится важным свидетелем. Да и вы тоже будете находиться здесь под неусыпным надзором вооруженных полицейских.

– Но это будет работать до тех пор, пока прокурор Казал-ди-Принципа не вытребует моего перевода к себе.

– Вы гражданин другой страны, и в вашем отношении действует статус дипломатической неприкосновенности. Пусть ваши посольские приложат максимум усилий, чтобы вас перевели не в Казал-ди-Принцип, а в Рим. Добраться туда людям Кармине Кампо будет труднее. А там, глядишь, придет в себя ваша спутница и даст исчерпывающие показания в вашу пользу.

– Но смогут ли ваши люди надежно защитить ее, пока она находится без сознания? – выразил сомнение Корецкий. – Может быть, лучше будет и ее перевезти в Рим?

– Не думаю, что после столь сложной операции врачи согласятся на ее транспортировку. Во всяком случае, в ближайшие несколько дней. Лучше я запрошу помощи у римских карабинеров.

– Хорошо, но вы можете пообещать мне, что известите прокуратуру Казал-ди-Принципа о случившемся только после того, как я встречусь с посольскими?

– Такое обещание я вам дать могу. Тем более что вы, синьор Ветров, сделали доброе дело – помогли нам отправить на тот свет целую уйму здешних мафиози.

Услышав эти слова, Корецкий не смог сдержать улыбки.

Примерно спустя полчаса в квестуре объявились представители российской дипмиссии в Риме: один из консулов и сотрудник посольской резидентуры. Еще четверо посольских – сильных и натренированных мужчин – не стали заходить внутрь здания, оставшись дожидаться своих коллег в одном из прибывших автомобилей.

О приезде посольских Корецкому сообщил Коссо, навестив его в одиночной камере предварительного заключения. Прежде чем сопроводить узника к гостям, глава полиции сообщил ему условия свидания:

– Встреча будет длиться десять минут в присутствии меня, сотрудника прокуратуры и стенографистки. Вам разрешается изложить посольским суть вашего дела и обговорить условия вашего перевода под римскую юрисдикцию. Постарайтесь не говорить лишнего, поскольку я не слишком доверяю здешнему прокурору: у нас с ним плохие отношения.

Цену последних слов Корецкий сполна ощутил спустя несколько минут, когда лично познакомился с прокурором – тучным мужчиной с рыхлым лицом и поросячьими глазками. Первое, что сделал этот прокурор – ткнул пальцем в Корецкого и спросил:

– Почему этот человек ходит без наручников? Разве синьор Коссо не знает, в чем он обвиняется?

– Официального обвинения мне никто не предъявлял, поэтому надевать на меня наручники противозаконно, – отреагировал на реплику прокурора Корецкий. – Согласно итальянским законам, предъявляя мне обвинение, должны быть представлены показания свидетелей. Где они?