Озадаченный, двигаюсь дальше, отметив про себя, что вообще-то уже подписался катать пациента по его делам. Недалеко до беготни за пивом, недалеко. С другой стороны, меня впечатлило, что человек так рвется к семье, что аж из Америки прибыл. Тут вон в мирное время пять минут на метро для многих несказанное препятствие. Да еще не голый-босый прикатил, думал, значит, все время, что да как делать. Нет, определенно хочется ему помочь, как в детской сказке хромому муравьишке все помогали вовремя добраться до муравейника. На всякий случай твердо решаю, что вот пиво носить пациенту не буду. Это решение меня несколько успокаивает.

Препараты добываю у анестезиолога, в очередной раз полюбовавшись на его «пещерное творчество». Так он называет аккуратно развешенные примитивные, но понятные с первого взгляда схемы действий при реанимации и упрощенные схемы фармакологического пособия при типовых анестезиологических и реанимационных мероприятиях. Действия медиков расписаны подробно и на э-э-э… весьма доступном языке. Так же доступно, как сцена охоты на мамонта, нарисованная на стенке пещеры.

Некоторые перлы вроде «расслабитель мышц» или «усыпитель» вошли в повседневный обиход. Автор этих пособий для «клизмационных бригад» твердо стоял на принципе «неважно, как это выглядит, главное, как это работает» и оказался прав, действительно работает. Теперь, пока его напарник приходит в себя после инфаркта, работы на анестезе воз и сто маленьких тележек. Забираю лекарства, заодно он с царского плеча выдает мне и эмоксипин.

Сам анестезиолог при этом старательно готовится к сегодняшнему дню вместе с наиболее продвинутой бригадой, натаскивает их в надежде, что сами смогут работать. Любуюсь кропотливой подготовкой, заодно ловлю себя на мысли о том, что точно так же нудно, привычно и придирчиво готовя оборудование и снаряжение, готовились к своим восхождениям альпинисты, приятели Ольги[62]. И что-то очень недавнее в голову лезет. Ну да, так и наша команда к выезду готовится. Причем чем опытнее боец, тем внимательнее и дотошнее он в сборах. Рукокрыл с Тимуром еще могут набардачить чего, а вот Брысь, Андрей или, скажем, Ремер шаманят над каждой мелочью…

Вот, помнится, рассказывали мне о своей подготовке к бою те, кто в Отечественную воевали. В частности, снайпер подбирал патроны только одной партии, каждый тщательно осматривал, начиная с капсюля; все с легкими следами окислов, вмятинками, царапинами (особенно на пуле) тут же браковались, потом каждый патрон протирался чистой тряпочкой и под конец еще все они «прошуршивались», то есть тряслись у уха – в зависимости от наполненности пороха и его состояния звук иной получался, некачественные тоже отбраковывались…

А еще вспомнилось, как наш препод, доцент Тарасов, земля ему пухом, рассказывал. Выдали им оружие и боеприпасы, и сидели они в дотах под Гатчиной. Когда дело дошло до дела и немцы появились, оказалось, что в коробках с пулеметными лентами вода (то ли конденсат, то ли еще что, короче, не посмотрели ни разу, коробки и коробки). И пошли осечки и заедания. Пришлось над костерками прямо в окопе у дота ленты сушить. Чем кончилось, не рассказывал, он попал как знающий немецкий язык в дивизионную разведку переводчиком, а Гатчину сдали довольно быстро… Только вот после того Тарасов тоже к своему оружию и боеприпасам стал относиться очень внимательно, потому что запомнилось, как ленты сушить пришлось в самый последний момент. И в медицинских делах та же кропотливость в подготовке была его фирменным знаком.

Согласие завотделением на отлучку пациента получено, майор скрепя сердце дал добро на возню с «американцем», заодно уточнив, чем этот тип из-за океана может быть полезен. К моему удивлению, он решил, что пусть этот Мельников всей нашей команде покажет, как с пистолетами обращаться. Дескать, в Америке пистолетчиков учат хорошо, а у нас по военной специфике это оружие никогда особо не котировалось, разве что у всяких мелких подразделений навроде чистильщиков из контрразведки, но от тех хрен чего узнаешь. Потому нам будет полезно, и по расписанию занятий я клиента должен доставить в Шанец, в тир. Слышимость хорошая, и потому негромкий вопрос майору от Ильяса слышу отчетливо. Ну кто про что, а нашего снайпера интересует, что за груз «американец» привез. Обещаю уточнить и это, не зря же пациент так суетится.

Возбужденный вид пациента только утверждает меня в сомнениях. Он сам не замечает, но нетерпение из него просто прет, что заметно по нехарактерной для крупных мужчин суетливости, выдаваемой непроизвольной мимикой и телодвижениями.

Скармливаю ему горсть таблеток. Он их глотает в момент, по-моему, даже не заметил, что я ему всучил.

Пытаюсь прочесть ему кратко его обязанности по восстановлению здоровья, но все мои слова он воспринимает краем уха, он уже весь там – бегает по берегу и высматривает свою посудину.

– Знаете, у вас сейчас временная дисфункция бинокулярности зрения, но если будете нервничать и перенапрягаться, то может получиться так, что временное станет постоянным и будете вы и впредь косоглазым. Вам по уму покой нужен, постельный режим на несколько дней. Тогда все нормализуется. А будете носиться как угорелая кошка, надеретесь водовки с земляками, а потом еще поругаетесь с командой и портовой службой, так будете коситься оставшуюся жизнь. Вы меня слушаете?

Он меня слушает, но не слышит. Обещает не пить. Дескать, он только со знакомыми пьет. Очень хочется заявить ему, что познакомиться, чтоб выпить, – пара пустяков. С трудом удерживаюсь от бесполезных нотаций. Говорю только:

– В любом случае пить нельзя вообще. Хоть и со знакомыми. Да, собственно, говоря, вам как в том анекдоте: «Что, пациент, любите? Жареную картошку? Так вам и картошку нельзя!» Потом будет поздно лечиться, если нарушение зафиксируется. Мне не очень-то нравится, что вы будете по городу носиться и решать проблемы. Не, я понимаю, что карета уедет, но и здоровье тоже не казенное. Это я к тому, что тверяки будут к нам постоянно кататься, слышал уже об этом. Глаз-то всего два, и никаких запчастей не предусмотрено.

Стремительно, но с оттенком брезгливости переодеваясь в притащенные мной шмотки, Мельников из чистой вежливости не посылает меня с нравоучениями в светлую даль, а очень неубедительно обещает быть осторожным, дескать, он все понимает. Ага, а я прям сейчас развешу уши и приму за чистую монету, как же.

Выглядит пациент в спортивном наряде скорее забавно. Ну не виноват я, что у сестры-хозяйки сейчас отгулы, и заменяет ее, как бы сказать… брат-хозяин, наверное. Подменный фонд у нас вот такой, оказывается, невзрачный, кетайский… Зато все чистое. Ладно, не в «Асторию» на обед едем. Совсем наоборот, забрать Фрейю на прогулку.

У подъезда сталкиваюсь с Енотом, который опять в ипостаси гопника куда-то собрался.

– Таксистом заделался? – тут же спрашивает он.

– Нет, это пациент.

– Работу на дом теперь берешь? Что у него, аппендицит? Или гланды вырезать?

– Нет, в спину ему пальнули, – удивляясь своему долготерпению, отвечаю я.