Мечтал, улыбаясь, как оба онемеют от радости – новый дом!

Дом был построен весной. Покупатели, супружеская пара с ребенком, должны были вселиться, но вместо радостного переезда затеяли совсем другой процесс. Об этом упомянул, не вдаваясь в подробности, мужчина в выгоревшем комбинезоне. Сам он жил неподалеку и взялся за продажу дома по просьбе сына, занятого разводом. Яна, потенциального покупателя, не волновали семейные драмы, а продавец торопился. Если б один расспросил, то второй разговорился бы, подогретый сочувствием собеседника – те, что с акцентом, обычно слушают более внимательно и сочувственно; разговорился бы и выложил, как его сын ездил из одного магазина в другой, пока не нашел подходящие светильники для всего дома, сам видишь: с любовью выбирал, это ж их первый дом… Упаковали, чтобы не побились, – ехать-то далеко. Гнал изо всех сил и привез эти коробки, втащил в квартиру, а сам счастливый – вот жене сюрприз! Однако вместо жены нашел в спальне ее мобильник (рассеянная, вечно забывает его). Правда, и сам хорош: набрал ее же номер с этого телефона – с устатку, сказалась беготня за светильниками. В довершение к абсурду жена сразу отозвалась: «Уже соскучился, милый?» Голос ее звучал так интимно-нежно, словно она говорила из ванной и сейчас выйдет, замотанная в полотенце… Только тут он заметил, что телефон не черный, а серый, и картинка другая. Жена произнесла чужое имя, которое он успел услышать, прежде чем захлопнул телефон. Я бы на его месте грохнул эти фонари к чертовой матери, с горечью закончил бы продавец, если бы начал рассказывать; однако такие дела никого не касаются – наоборот, отпугнут, – а для него главное – скорее продать этот дом, развод дело недешевое; потому-то сын и не брал агента.

Суетный клубок сложных операций: переговоры с банком, юристом, оформление бумаг – занимали бездну времени. Джеку не приходилось сталкиваться с официальными инстанциями: решил – построил – заселил дом всякой живностью – нанял слуг – и живи в свое удовольствие! Ни тебе кипы документов, ни агента, который разобиделся, потому что в сделке не участвовал. Джеку было легче, хоть он и попотел на строительстве, в то время как Яна ждал готовый новенький дом, и особенно радовали глаз оригинальные светильники.

– Где тебя носит? – орал Яков в трубку. – Не могу дозвониться второй день!

– Отстань, Яша; некогда. Дом покупаю.

Дядька хрипло откашлялся:

– Кому?..

– Вам.

Ян ожидал взрыва негодования и был к этому готов. Яков очумело молчал, потом осторожно спросил:

– Мамашка знает?

– Узнает! И предупреди, что собираться рано – жду ответ от банка.

– Сколько… стоит?

– Не дороже денег. Если не хватит – добавишь.

Ян знал: обсуждать с Яковом нельзя – надо ставить перед фактом, пусть еще не свершившимся.

– Хорошо, конечно, – неожиданно согласился тот. – Если понадобится, – добавил поспешно.

К Яну вернулось ощущение, что все получится, все делается верно, как уже бывало раньше, когда помогал этот внутренний толчок.

Утренняя почта принесла голубой конверт.

Вечером Ян отослал в Израиль диск и короткую записку: «Это мой Город».

Официальные дела с покупкой затянулись. Адвокат объяснил со всей возможной деликатностью, что разумнее оформить совместное владение недвижимостью («ваш дядя – пожилой человек, и в таких случаях мы советуем…»). Якова настолько заворожило слово «недвижимость», что он немедленно выслал доверенность и все необходимые документы.

Новый дом, Новый год – первый год нового века. Возбужденный Антошка говорил о предстоящем отъезде – второй семестр он проведет в Париже.