Над моим плечом пролетел крошечный бумажный самолетик и приземлился ко мне на колени. Развернув бумагу, я прочла торопливо нацарапанную записку отца Майкла.

– Да, Ваша честь, – быстро сказала я. – Из Библии.

– Маршал, принесите мне Библию, – попросил судья Хейг; он начал листать страницы из тонкой гладкой бумаги. – Миз Блум, вы, случайно, не знаете, в каком месте?

Я не знала, когда Шэй Борн читал Писание и читал ли вообще. Цитата могла прийти от священника, она могла прийти от Бога; это могла быть единственная известная ему строчка из Ветхого Завета. Но каким-то образом Шэй пробудил интерес у судьи Хейга, который не отмахнулся от моего клиента, а водил пальцем по страницам Библии, как слепой по шрифту Брайля.

Я встала, вооруженная подсказкой отца Майкла.

– Это из Книги Исаии, Ваша честь, – сказала я.

Во время перерыва я поехала в свой офис. Не по соображениям непоколебимой служебной этики – хотя формально одновременно с делом Шэя у меня было шестнадцать других дел, но мой босс разрешил мне отложить их до лучших времен, – а потому, что мне необходимо было на время отрешиться от суда.

Увидев меня, секретарша прищурилась:

– А ты разве не должна быть…

– Да! – выпалила я, проходя к своему столу через лабиринт картотечных шкафов.

Я не знала, как выходка Шэя подействует на судью. Я не знала, проиграла ли дело, еще до представления защитой свидетелей. Но зато я знала, что плохо спала последние три недели, что у меня нет корма для Оливера и вообще сегодня поганый день. Я провела руками по лицу, сообразив, что, вероятно, смазала тушь.

Вздохнув, я взглянула на гору документов на столе, которая постоянно росла, поскольку я не удосуживалась разбирать их. Там лежала апелляция, составленная в Верховном суде адвокатами одного скинхеда, написавшего белой краской слово «тюрбанник» на подъездной дорожке своего работодателя, владельца магазина шаговой доступности, пакистанца, который уволил того за пьянство на работе. Было там исследование на тему, почему слова «перед Богом» были добавлены в Клятву верности флагу в 1954 году, в эру Маккарти. Лежала там также пачка писем, поровну уравновешенная между отчаянными душами, желавшими, чтобы я боролась от их лица, и правыми консерваторами, ругавшими Американский союз защиты гражданских свобод за то, что союз превращал белого христианина, посещающего церковь, едва ли не в преступника.

Одно из писем упало мне на колени – простой конверт с обратным адресом тюрьмы штата Нью-Гэмпшир, из офиса начальника тюрьмы. Открыв конверт, я нашла там сложенный лист белой бумаги со следами водяных знаков.

Это было приглашение посетить казнь Исайи Борна. В список приглашенных входили: генеральный прокурор, губернатор, адвокат, который изначально вел дело Шэя, я, отец Майкл и несколько других неизвестных мне имен. Согласно закону, на казни должно было присутствовать определенное число людей как со стороны заключенного, так и со стороны жертвы. В этом смысле все немного напоминало организацию свадьбы. И совсем как на свадьбе, был указан номер телефона для ответа на приглашение.

Оставалось пятнадцать дней до намеченного дня казни.

Естественно, только я разглядела иронию в том, что первым и единственным вызванным свидетелем защиты оказался комиссар Департамента исправительных учреждений Джо Линч. Это был высокий худой мужчина, чье чувство юмора, очевидно, исчезло вместе с волосами на голове. Я не сомневалась: заняв эту должность, он не мог предположить, что столкнется с первой за более чем полвека казнью в Нью-Гэмпшире.

– Комиссар Линч, – обратился к нему помощник адвоката, – какая подготовка была проведена к казни Шэя Борна?

– Как вам известно, – ответил Линч, – в штате Нью-Гэмпшир не было оборудования, предназначенного для исполнения смертного приговора, вынесенного Шэю Борну. Мы надеялись, казнь можно будет провести в Терре-Хот, но этого не случилось. Нам пришлось соорудить камеру для смертельной инъекции, занимающую теперь изрядную часть прогулочного плаца тюрьмы.

– Вы можете представить анализ затрат?

Комиссар начал читать из гроссбуха:

– Затраты на проектирование и сооружение объекта составили тридцать девять тысяч сто долларов. Каталка для инъекции стоит восемьсот тридцать долларов. Медицинское оборудование для смертельной инъекции – шестьсот восемьдесят четыре доллара. Кроме того, издержки на сотрудников, включая встречу с персоналом, обучение персонала и посещение слушаний, составили в сумме сорок восемь восемьсот сорок шесть долларов. Первоначальное обеспечение – одна тысяча триста шестьдесят один доллар и химические компоненты – четыреста двадцать шесть долларов. Помимо этого, в помещении, где будет проходить казнь, были сделаны некоторые усовершенствования: вертикальные жалюзи в свидетельской зоне, выключатель с диммером в камере, тонированное полупосеребренное зеркало, кондиционер и аварийный генератор, беспроводной микрофон и усилитель в зоне обзора, телефонный разъем. На все это ушло четырнадцать тысяч шестьсот шестьдесят девять долларов.

– Итак, вы провели расчеты, комиссар. По вашим расчетам, как вы оцениваете затраты на казнь Шэя Борна?

– Сто пять тысяч девятьсот шестнадцать долларов.

– Комиссар, – подал голос Гринлиф, – штат Нью-Гэмпшир располагает виселицей, которая могла бы быть использована, если суд прикажет повесить мистера Борна?

– Уже нет, – ответил Линч.

– Тогда правильно ли будет предположить, что в случае необходимости сооружения новой виселицы налогоплательщики Нью-Гэмпшира понесут дополнительные издержки?

– Совершенно верно.

– Какие условия необходимы для сооружения виселицы?

Комиссар кивнул и ответил:

– Высота расположения пола по меньшей мере девять футов, поперечная балка на высоте девять футов, с зазором в три фута над головой заключенного. Отверстие в люке должно быть размером не меньше трех футов, чтобы обеспечить нужный просвет. Должен быть предусмотрен механизм разблокировки люка, не допускающий его раскачивания после открывания, и механизм закрепления веревки с петлей.

Несколькими короткими фразами Гордон Гринлиф сумел переключить этот судебный процесс с аспекта свободы вероисповедания, поданного весьма эмоционально, на мысль о неизбежности надвигающейся смерти Шэя. Я взглянула на Шэя. Он побледнел как лист бумаги, зажатый в его закованных в кандалы руках.

– На сооружение и материалы уйдет не меньше семи с половиной тысяч, – сообщил комиссар. – Кроме того, будут затраты на ограничители движения.

– Что имеется в виду? – спросил Гринлиф.

– Поясной ремень с двумя наручниками из прочного нейлона и ножные ограничители из того же материала. Нам может понадобиться тележка для транспортировки заключенного к виселице в случае его физического коллапса, а также механическая удавка.

– Просто веревка не подходит?