Марк немного ослабил хватку. Леди Алана вывернулась, подняла кладивос и вонзила прямо в свое сердце.

– Вот мое сообщение королю Энгусу: одна Ивериу!

Черная кровь брызнула из груди матери, и Бранвен пережила мучительный момент ее смерти. Марк стоял молча, потрясенный. Затем он убежал, оставив женщину рядом с мужем. На последнем дыхании леди Алана подползла к лорду Кэдмону и прижалась к его щеке.

Огонь охватил наступающий вечер, опалив ее родителей. Они любили, пока горели; они горели, пока любили.

И теперь Бранвен осознала подлинный смысл страдания: она отдавала свою единственную кузину человеку, ответственному за смерть ее родителей.

Бранвен закрыла глаза и ждала, когда кретарв унесет ее.

– Леди Бранвен! Леди Бранвен! – Кто-то яростно тряс ее. Через пару мгновений она очнулась.

– Кадан? – сказала она с замешательством, словно просыпаясь от очень долгого сна. – Кадан? Что происходит?

Взгляд мальчика встревожил ее. Когда он отпустил ее, девушка увидела глубокие кровавые раны от когтей на своих руках. Ее взгляд пробежал к лицу Кадана. Там были две длинные царапины по всей левой щеке, из которых, как варенье, просачивалась кровь.

Не думая, она коснулась его, и он вздрогнул.

– Ты спас меня, – сказала она. Чувство вины и благодарности переполняло ее, пальцы покалывало.

Кадан в ответ ахнул, и ошеломленная Бранвен увидела, что кровотечение прекратилось, а раны начали затягиваться.

«О нет!»

Она использовала Руку Бриги, чтобы исцелить его, не задумываясь об этом.

Бранвен оглянулась и испытала облегчение – никто больше не видел. Как ей хранить эту тайну, если она не может контролировать свои способности?

– Не волнуйся, моя леди, – хриплым голосом произнес Кадан. – Я никому не скажу. Я никогда не слышал, чтобы кто-то отбился от кретарва, когда он захватил человека взглядом. – Но она не сражалась; чудовище использовало ее самые темные страхи, чтобы заманить Бранвен в водную могилу.

– Мормеркти, Кадан.

– Тебя, конечно, защищают Древние, – сказал мальчик.

– Ты веришь в Древних?

Он бросил взгляд к штурвалу.

– Не говори капитану. Моя бабушка родом из Ивериу. Она рассказала мне о Древних.

– Так вот почему ты так хорошо говоришь по-иверникски.

Кадан покраснел.

– Она была схвачена девочкой, – объяснил он буднично, потому что таковы были будни их мира. Брак Эсси защитит таких детей, как Кадан и Грайни, как и его бабушку; вот для чего старалась Бранвен последние месяцы. И все же, если то, что показал ей кретарв, было правдой… сомнения, которых она никогда не знала, терзали ее.

Понизив голос, юнга продолжал:

– Бабушке не люб Рогатый. Она говорит, что в мире нужно слишком много исправить, и это не по силам одному-единственному богу. Особенно, если он мужчина.

Бранвен рассмеялась:

– Думаю, она бы мне понравилась.

Кадан снова оглянулся на своего капитана.

– В деревне, где я родился, рыбаки верят в Древних. Говорят, что кретарвы принадлежат Дусносу. Что птицы отбирают жертвы для Моря Мертвых.

Дуснос – имя, вызывающее страх. Темный. Самый старый из Древних, кроме Кервиндоса. Все иверикские дети знают, что Дом Дусноса – это камера, водная тюрьма для душ, которым не разрешается переходить в Страну Юности. Тенями называли их. Душами, оставленными Землей. Когда скот падал без причины в прибрежных деревнях, иверни винили в этом Теней.

– Тогда мне еще больше повезло, что ты был здесь, чтобы защитить меня, Кадан, – сказала Бранвен мальчику, подумав, что голос ее звучит отстраненно даже для нее самой. Она чувствовала, что в голове будто стучит молотком озорной дух.

Значит, Дуснос использовал кретарва, чтобы послать Бранвен память о ее родителях? Но с какой целью? Темный не славился милосердием.

– Мормеркти, моя леди. – Сердечная улыбка расплылась на губах мальчика. Если бы Бранвен повезло иметь младшего брата, она хотела бы, чтобы он походил на Кадана. Его взгляд переместился на ее руки.

– У тебя все еще идет кровь, – сказал он, закусывая губу.

Ой. Вот как. Может ли Бранвен исцелить саму себя? Как жаль, что у нее было мало времени обучиться этому у королевы Эсильты.

– Всего несколько царапин. – Девушка улыбнулась, чтобы успокоить его, хотя ее ладони вспотели.

Громовой удар раздался в воздухе, и Кадан подпрыгнул.

– Эй, Кадан! Отведи леди в ее каюту! Еще один шторм надвигается! – крикнул капитан Моргавр, хотя облака были пока бледно-серыми.

– Я сама найду свою каюту, – сказала Бранвен. Мальчик поспешил сложить чистое белье в серебряный таз. Ей придется высушить его в каюте. – Спасибо, – снова сказала она, на этот раз по-иверникски. Корабль качнуло, и Бранвен чуть не потеряла равновесие, спускаясь по трапу.

Буря, угрожавшая «Парящему Дракону», – ничто в сравнении с вихрем в ее сознании. Может, Марк из ее видения – не король Марк? Это должно быть распространенным именем в Керныве. Кин не мог быть прав с самого начала, противясь этому мирному соглашению. Это была хитрость кретарва. Должна была быть.

Пальцы Бранвен ставшим уже привычным жестом потянулись к лифу, проверив, на месте ли Кубок Любви. Единственное истинное лекарство от войны: любовь. Но как сильно заклинание способно изменить характер короля Марка?

Мальчик, который убежал, оставив мать Бранвен умирать, истекая кровью, просто не мог быть тем же человеком, кому она помогала сохраниь свою власть. Она отказывалась в это верить. Земля никогда бы такого не допустила.

Голос Тристана разносился по коридору, – пряный, как дурманящие духи. Арфа достигла крещендо, и быстрая улыбка озарила лицо Бранвен. Прислонившись к дверному косяку, она слушала заключительный куплет об угоне скота древней королевы Медуа. Она похлопала рукой по серебряному тазу в знак признательности.

– Бранвен? – Тристан вздрогнул, увидев ее через плечо. – У тебя кровь. – Быстро оглядев ее с ног до головы, он вскочил со своего места, прислонил кротто к кровати и подбежал к девушке, которая, покачиваясь, стояла в дверном проеме.

– Кретарв цапнул, – пренебрежительно сказала она.

– Кретарв! – воскликнула Эсси. Ее лицо сморщилось от страха. – Ох, Бранни!

Тристан вырвал белье из рук Бранвен, поставил таз на сундук, а затем схватил девушку за запястья и потянул к себе.

– Ничего страшного, – сказала она, пока он осматривал раны, нанесенные мерзкой морской птицей.